тем же Ильичом. А Горькому будет даден добрый совет поехать подлечиться куда – нибудь за границу…)
Свой очерк Тэффи завершает так: «…вся наша литературная группа решила уходить. Попросили вычеркнуть наши имена из списков сотрудников. В этой газете нам, действительно, больше уже делать было нечего.
Просуществовала газета недолго, как и можно было предвидеть. Ленин поднял повыше воротник пальто и, так никем и не узнанный, уехал за границу на несколько лет.
Вернулся он уже в запломбированном вагоне.» (то есть был заслан Германией в Россию, по остроумной реплике Черчилля, – «как чумная бацилла»).
(Тэффи, «Он и они», Слово, № 11, 1991.)
«Боже мой, что это вообще было! Какое страшное противоестественное дело делалось над целыми поколениями мальчиков и девочек, долбивших Иванюкова и Маркса, возившихся с тайными типографиями, со сборами на ″крвсный крест″ и с ″литературой″, бесстыдно притворявшихся, что они умирают от любви к Пахомам и к Сидорам, и поминутно разжигавших в себе ненависть к помещику, к фабриканту, к обывателю, ко всем этим ″кровопийцам, паукам, угнетателям, деспотам, сатрапам, мещанам, обскурантам, рыцарям тьмы и насилия″!»
(Иван Бунин, «Окаянные дни», издательство АЗЪ, 1991.)
Оказалось, что противостоять в империи этому массовому, организованному и всемерно поддерживаемому интеллигенцией напору революционеров было некому. А.С. Суворин записал в дневник: «У нас нет правящих классов. Придворные – даже не аристократия, а что – то мелкое, какой – то сброд.»
(К этому стоит лишь добавить, что перед Первой мировой войной большевистская «Правда» печаталась в Петербурге легально!)
В самом деле: во время войны с Германией в российском правительстве с осени 1915 – го по осень 1916 – го года сменилось пять (!) министров внутренних дел, три военных (!) министра, четыре министра земледелия… В тяжелейших условиях страшной войны, как на переправе, «меняли лошадей»? Кто же это делал? Император? Свидетели событий, здравомыслящие современники утверждают, что это было трагическое затмение: советы Николай черпал лишь из одного известного источника.
Уже оставались считанные недели до Февраля. Один из тех честных людей, кто чувствовал приближение катастрофы, председатель ΙV – й Государственной Думы запросил у императора срочной аудиенции и 7 – го января был принят.
Обратившись к царю с горьким выводом, что он считает «положение в государстве более опасным и критическим, чем когда – либо», Родзянко, изложив отчаянное положение в стране: беспомощность правительства, опасную ситуацию и в армии, и в тылу, да и в самом обществе, – в завершение сказал:
«Точно умышленно всё делается во вред России и на пользу её врагов. Поневоле порождаются чудовищные слухи о существовании измены и шпионства за спиной армии. Вокруг Вас, государь, не осталось надёжного и честного человека: все лучшие удалены или ушли, а остались только те, которые пользуются дурной славой. Ни для кого не секрет, что императрица помимо вас отдаёт распоряжения по