.

смять, задушить. Родион сделал неуловимый выпад – и Петр отлетел, рухнул, ударившись о круглый торец сруба.

      Все замерли.

      Василий Соломин медленно потянулся за слегой. Ерофей покосился на него, едва заметно шевельнул пальцем. Василий замер на месте. Соломинские девки с ужасом и восхищением смотрели на Родиона. Колька был в восторге. А в глазах хантийки светилось откровенное обожание.

      Петр медленно поднялся, вытер кровь на скуле, тупо поглядел на ладонь.

      Ерофей очень ласково спросил:

      – Получил, Петруша?.. Поделом тебе!.. Нельзя обижать странника… Вот Господь тебя и наказал. Правильно наказал!

      Ерофей вдруг оживился и даже повеселел, повернулся к ханту Федьке:

      – Эй ты, Божий волдырь! Так и быть – забирай свои хвостишки!

      Федька не двигался, дрожал от страха.

      – Иди, иди, косоглазый, не бойся!

      Федька посмотрел на Родиона. Тот слегка склонил голову. Федька, продолжая дрожать, бочком пошел в амбар. Там он схватил в охапку связки беличьих, куньих и собольих шкурок, засеменил обратно.

      Ерофей Соломин протянул руку, вытянул из охапки пару соболей.

      – Парочку-то оставь, пил, однако ж, водочку-то…

      И он, не глядя, швырнул в амбар мягкие, струящиеся на лету собольи шкурки.

      Федька, подхватив не сводящую с Родиона влюбленных глаз дочь, рванул с соломинского двора.

      Ерофей с улыбкой взглянул на Родиона:

      – Вот и все, и делов-то. Господи! Тьфу!.. Прошу в дом, справедливый человек… Хлеб-соль завсегда найдутся и чарочка к ним!

      Родион, подыгрывая ему, в той же интонации ответил:

      – Спасибо, хозяин… Некогда мне. Поспать… и дальше ехать надо.

      – А на чем поедешь-то?.. Сломал ты свою байдовину.

      – Починить можно.

      – И воротца сломал.

      – Ворота тоже починить можно.

      Ерофей согласно кивнул:

      – Можно… А поспать, что ж? Места много… Уложим… – Он коротко глянул на Василия, на Петра, с ненавистью глядевших на Родиона: – Заходи, не бойся…

      Родион чуть усмехнулся и, прихрамывая, направился к дому.

      Ерофей отсек взглядом девок, пошел открывать «гостю» дверь.

      Колька, оценив ситуацию, бросился со двора.

      Ерофей открыл дверь, сказал Родиону, поклонившись:

      – Проходи, раздевайся…

      – Я так, – сказал Родион, не снимая полушубка. – Не отошел еще, семь суток на морозе.

      – Откуда ж пожаловал, если не секрет?

      – Из Тобольска.

      – Борзо! – удивился Ерофей. – За семь-то дён… От Тобольска до нас тыща верст будет. Шестнадцать гусиных перелетов. Да, смелый ты человек. Величать-то тебя как? А то пропадешь, и поминать не знаем, кого…

      Петр в это время оказался почти за спиной Родиона. В руке у него был тяжелый серебряный штоф с водкой. Ерофей посмотрел на него, но приказа в его взгляде еще не было. Ему еще хотелось поговорить.

      – Родионом звали.

      – Наливай, Петруша, – обратился Ерофей к старшему сы-ну. – Выпей с Родионом. Прости его с Богом.

      Петр, поморщившись разбитой скулой, налил Родиону полный стакан водки. Налил себе. Они выпили без улыбки, глядя друг