виде короны над поэтическим лбом и виноградообразными локонами спускались с висков и затылка. У блондинов обыкновенно бороды рыжие; но у него борода была темнее волос на голове, а брови почти чёрные. Нос греческий, рот – очень милый. На всей его фигуре лежал отпечаток аристократичности" [9].
Данное описание подтверждает признание его хорошего вкуса. Но то, что Мюссе заботился о костюме чрезмерно, настолько, что это бросалось в глаза окружающим, делало его менее похожим на денди, так как для денди неприлично демонстрировать очевидную заботу о костюме, допустима только выхоленность тела. Костюм же напротив должен казаться небрежным, носимым непринуждённо.
3. денди не просто одевается «постоянно по моде», он во многом её создаёт, будучи лидером моды. Его манеры подчинены особому кодексу поведения, его костюмы – лишь часть общей продуманной системы. И в этом его отличие от бесчисленных подражателей – это предельно структурная личность, светский лев, сноб, держащий дистанцию: каждое его движение – знак артистического превосходства
Из свидетельств современников известно следующее:
Мюссе, как настоящий денди, одевался в согласии с модой весьма эксцентрично. Его сюртук украшал необычайно широкий бархатный воротник, брюки он носил в обтяжку, либо голубого, либо розового цвета. Огромный галстук и высокий цилиндр, надвинутый на ухо, дополняли картину [9].
Он интересовался фасонами фраков и шляп, увлекался бегами, азартными играми, ухаживал за модными кокотками [9].
Он был кудрявым блондином, имел большие голубые глаза, носил зелёные брюки, синие рединготы, красные жилеты [22].
Когда Жорж Санд познакомилась с Мюссе, её прежние поклонники были против его введения в её круг общения, они уверяли, что эта открытая связь с тем, кто выглядит изнеженным франтом, светским человеком, фатом повредит литературному будущему Жорж. Одного из них, Планше, от дуэли с которым позже Альфред отказался, так как тот принёс извинения, выгнали, так как его неопрятность шокировала изысканного Мюссе [29].
Что касается литературного творчества, Золя, в юные годы страстно увлекавшийся поэзией Мюссе, так говорит о «Ночах»: «Когда он писал «Ночи», то уже отбросил романтическое одеяние, он перестал быть представителем своей эпохи и стал поэтом всех времен. Голос его звучал, как крик любви и горя всего человечества. Тут он вне моды, вне литературных школ» [9].
В тот момент, когда в тени торжествующего и уже пережившего себя романтизма начинают появляться поэтические группировки, откуда скоро выйдут парнасцы и первые символисты, презирающие «невежественную толпу», Мюссе требует поэзии, понятной для широкой публики: «Самая большая ошибка думать, что существует возвышенное искусство, недоступное для непосвященных… Надо стремиться привлечь к себе толпу, чтобы она понимала тебя и любила» [9].
Внутреннее содержание поэзии Мюссе имеет ещё большее значение: он отразил сложность и противоречивость душевной жизни современного человека, отразил