накормить и спать уложить. Джига, проконтролируешь?
Вуд, как и я, был старожилом, о болезни моей он, как и все окружающие, не знал, просто таким способом выражал восхищение моей везучестью – больше десяти лет рискую, хожу к самой Дубне, и мне хоть бы что. Я пожал протянутую лапищу:
– А ты все худеешь.
Вуд похлопал себя по животу размером с рюкзак альпиниста:
– Это стратегический запас на случай кризиса.
Он очень гордился своим прозвищем, думал, что его так назвали потому, что он могучий и стойкий, как дерево, дуб, например, но на самом деле wood в его случае – бочка. Мало кто помнил, как родилось это прозвище.
Я повертел головой, заметил, что Вуд полностью обшил бар изнутри деревом и вскрыл его лаком, свет давали две тусклые лампочки, посаженные в деревянные люстры.
– Смотрю, у тебя изменения к лучшему. Прямо аж в безопасности себя ощущаешь.
– Спасибо, бродяга. Ты, как обычно, туда и назад?
– Завтра в обед вернусь. Накорми моего напарника, а то он скоро вырубится.
– Хорошо, – Вуд направился к стойке, где угадывались бутылки разных форм и содержания, обернулся: – Жду тебя завтра! А то и поговорить не с кем, одни желторотые юнцы.
Джиге, хлопочущем вокруг Кобы, не понравилось такое неуважение к молодости, желваки на щеках напряглись, но он стерпел.
Большой мир встретил меня теплом и солнцем. Природа пробуждалась после зимней спячки, листья разворачивались буквально на глазах, казалось, я слышу, как ворочаются в земле ростки, что стремятся к солнцу.
Я плюхнулся на заднее сиденье синего «ланоса» с шашечками и продиктовал адрес в Клину. После того как появилась Зона, жилье там обесценилось, и я прикупил квартирку еще когда мы с Пригоршней были напарниками. Таксист, заросший бородой по самые уши, вздохнул, что мало заработает.
Возле периметра местность мало отличалась от той, что в Зоне, но чем дальше мы отъезжали, тем светлее становилось небо, глаза заболели от солнечного света, и я сощурился. Все больше появлялось встречных машин, вскоре мы свернули на трассу, где они текли потоком. Черт побери, как же я отвык от суеты и шума! Отвык от безопасности.
От старух и стариков на остановках, от детей. От ухоженных домов и ровного асфальта, от высоток и светящихся билбордов.
Вспомнился анекдот про окулиста и гинеколога: «Люди, люди, живые люди!» – «И лица, лица, лица». Удивительное дело, но именно за пределами Зоны у меня два раза начиналось обострение, сейчас я сработал на опережение и подлечился.
Я смотрел в окно и не сразу заметил, что «Ланос» въехал во дворик, окруженный высотками, где по обыкновению было негде припарковаться, пожилой усатый таксист остановился посреди дороги, включил аварийку и виновато проговорил:
– С тысяча.
Я перекинул рюкзак через плечо, молча отсчитал ему деньги и вышел. Как дурно пахнет мир за пределами Зоны! Гарью, котами, собаками, мусорными контейнерами. Мимо пронеслась стайка детей на самокатах, проковыляла грузная женщина. Пропустив ее,