был единственный способ спасти Давида. Женщина протянула мне чай и велела выпить не торопясь – он, мол, поможет принять решение, но я выпила его в два глотка. И никак не могла усвоить разумом то, что от нее услышала. В голове спутались в один клубок два чувства – вины и ужаса, меня всю с головы до ног била дрожь.
– Но неужели ты веришь в такие вещи?
– И тут Давид споткнулся, или мне только показалось, что он споткнулся, во всяком случае, он упал и не сразу сумел подняться. Я видела сына со спины, на нем была его любимая футболка с маленькими солдатиками. Чтобы встать, он помогал себе руками. Но движения его были неуклюжими и какими-то бестолковыми, это напоминало то, как он двигался много месяцев назад, когда только учился самостоятельно подниматься на ноги. Но сейчас ему незачем было опираться на руки, и я поняла, что кошмар начинается. Давид обернулся, брови у него были нахмурены, а на лице появилось странное выражение, вроде как страдальческое. Я бросилась к нему и прижала к себе. Прижала с такой силой, Аманда, с такой силой, что мне казалось, никто и ничто на свете не сможет вырвать сына из моих рук. Я слышала, как он дышит – совсем рядом с моим ухом, – но и дыхание было неровным. Женщина разлучила нас мягко, но решительно. Теперь Давид сидел в кресле, откинувшись на спинку, он начал тереть глаза, потом – рот. “Надо сделать это поскорее”, – сказала женщина. Тогда я спросила, куда отправится Давид, то есть душа Давида, и можно ли будет оставить его где-нибудь поближе к нам и выбрать для него хорошую семью.
– Что-то я не очень тебя понимаю, Карла.
– Все ты понимаешь, Аманда, отлично понимаешь.
Мне хочется сказать Карле, что это дикость и варварство.
Это твое личное мнение. И сейчас оно не имеет никакого значения.
Понимаешь, я не могу поверить во всю эту историю, но пока не нахожу подходящего момента, чтобы перебить ее и выплеснуть свое возмущение.
– Женщина сказала, что выбрать семью для Давида она не может, – сказала Карла, – и вообще, узнать, куда он отправится, никак нельзя. А еще она сказала, что переселение будет иметь свои последствия. В одном-единственном теле нет места для двух душ, но ведь не бывает и тела без души. Во время переселения душа Давида попадет в здоровое тело, а в больное переместится чья-то чужая. И от каждого некая часть останется в прежнем теле, однако и тот и другой изменятся, и мне надо приготовиться к тому, чтобы признать его новое воплощение.
– Его новое воплощение?
– Пойми, Аманда, мне было очень важно узнать, куда он уйдет. А она твердила свое: нет, лучше об этом даже не думать. Главное – освободить Давида от больного тела. А еще я должна была усвоить, что, даже когда в этом теле уже не будет больше моего Давида, я по-прежнему буду за него в ответе, как бы ни повернулась ситуация. И мне пришлось принять такие условия.
– Но ведь Давид…
– Пока я судорожно прокручивала в голове все, что от нее услышала, Давид снова подошел и обнял меня. Глаза у него распухли, веки покраснели и набрякли – совсем как у коня. Слезы просто