была немаленькой. Но натянута как-то бочком, в очень неудобном месте, среди крапивы, с этакой интеллигентской застенчивостью, деликатностью. Уже самим выбором местоположения сети Серый как бы извинялся перед всем миром за свое существование на этом свете, он выражал свое огорчение и неловкость оттого, что создан вот пауком и теперь ему ничего не остается, как мух ловить… И ловил. Правда, ловил редко – какая же дура муха в столь неумело расположенную сеть полетит? Разумеется, мухи настолько глупы и беспечны, что они все равно ему попадались, но был Серый не в пример Турку худ, изящен и бледен.
Свое существование в этом мире Серый оправдывал не только робостью, но и недюжинным мастерством. Сеть его была образцом тонкой работы. К сожалению, никак не возможно было ее сфотографировать – так неудачно на фоне крапивных листьев он ее поместил, – а то ее можно было бы предложить как образец совершеннейшего, тончайшего кружева, а фотографию послать на ткацкую фабрику. Вот и еще один минус такого характера: даже выдающееся самооправдание не достигает цели, если оно преподносится в столь бесхребетной, столь субтильной манере. Ох уж эти застенчивые, неуверенные в себе таланты!
Характер, конечно, переменить трудно, и Серый из-за собственного характера жестоко страдал. Окраска паука, как говорят ученые, зависит от места его обитания, но мне кажется, что особая бледность Серого объяснялась не только этим. От недоедания он был бледен просто-напросто, от скрытого недовольства жизнью! Вообще был он в отличие от веселого и смелого эпикурейца Турка необычайно труслив. Посажу я ему муху в сеть – она бьется, бедная, того и гляди вырвется, а Серый ни за что не вылезет из своего укрытия, пока я на приличное расстояние не отойду. А ведь голоден же! Но нет, сидит, сдерживает себя, слюнки глотает, трясется небось от страха, желчью изливается. Я иной раз нарочно подолгу рядом стоял, муха или совсем затихала, утомившись от бесполезных усилий, или, бывало, срывалась и улетала, победно жужжа, а он так и не показывался. Ну не чудак ли? А вот стоило мне отойти на достаточное, с его точки зрения, расстояние, как он метеором вылетал из укрытия, поспешно набрасывался на муху, кусал своими ядовитыми хелицерами так, что чуть ли не клочья летели, и, не запеленав как следует, тащил скорее в свой дом. И, поев, долго еще небось успокаивал свои вконец расшатанные нервы.
А мне приятно было вернуться к Турку, порадоваться, что мир так разнообразен, что встречаются разные характеры, в этом-то и прелесть его. Сеть Турка, кстати, была хоть и крепкая, но какая-то неаккуратная, вечно дырявая. Мух к нему и так достаточно попадало, и он, как видно, решил не осложнять себе жизнь, не чинить сеть без конца, а жить в свое удовольствие…
Ради точности я должен тут сказать, что и Серый, и Турок были самками. Вообще те крестовики, которых мы часто встречаем висящими на своих паутинах, – самки. У пауков очень сильно выражен половой диморфизм (различие между самцами и самками), и самка крестовика гораздо крупнее самца. У всех пауков,