я про берсерков, и даже видал парочку современных в действии, но то, что творил ты… Такое бы ни одному берсерку в самом страшном кошмаре не приснилось!
Я молчал.
– Вот смотри, – продолжил Иван. – Берсерк – ты знаешь откуда это слово пошло? Старонорвежский. Бер – это значит «медведь» или «голый», а серк – «шкура» или «рубашка». То есть, получается, либо «медвежья шкура», либо «без рубашки».
Этот лингвистический экскурс меня почему-то вдруг развеселил. Я улыбнулся, сначала краешком губ, а потом не выдержал и расхохотался. Слишком уж это было безумно: сидеть на залитой мерзкой кровью зеленых тварей земле, разглядывать уничтоженных своими руками существ и слушать внешне очень спокойного, жизнерадостного Ивана.
Смех мой стал судорожный, захлебывающийся. Я уже не смеялся, я рыдал, рыдал в полный голос и никак не мог остановиться.
Иван деликатно отвернулся. Пока я пытался справиться с собой, он поднял рюкзак и принялся рыться в нем.
– Где-то тут было… я сунул перед выходом. А, вот, выпей-ка! – он протянул мне флягу.
Я сделал пару глотков. Коньяк. Но я выпил его, как обычную воду. Желудок даже не обожгло.
– Пей еще. У тебя истерика. Это нормально. Коньяк поможет. Пей.
Я пил. Дыхание все же перехватило и по телу прошла волна тепла.
– Спасибо.
Иван серьезно посмотрел мне в глаза.
– Это тебе спасибо. Ты спас себя и меня. Без тебя мы бы сейчас лежали тут вместо этих тварей. И наш вид был бы ничем не краше. Уж не знаю, как это у тебя вышло, но спасибо тебе! Ты просто молодец!
Я улыбнулся.
– А теперь вставай, пора уходить. Мы тут изрядно нашумели. Мало ли, кто еще надумает сюда наведаться!
Я тяжело поднялся на ноги. Тело, словно после долгой болезни, слушалось с трудом. Колени едва не подогнулись.
Иван успел поддержать меня, не дав осесть на землю.
– Ничего, дойдем! Упадок сил – это нормально! Ресурсы тела тоже не беспредельны!
Мы дошли. Точнее дошел Иван, протащив меня на себе почти всю дорогу. Ноги просто отказывались идти, моих сил хватало только на то, чтобы оставаться в сознании.
Иван умудрился так выбрать маршрут, что затащил меня на небольшую речку, протекавшую через город, и помог смыть с себя всю грязь, насколько это было возможно.
Речка, сколько я помнил, всегда была очень грязной, раньше я бы просто побоялся к ней приблизиться, а сейчас ничего, умывался с удовольствием.
Может мне показалось, но вода в ней стала чище, хотя до кристальной прозрачности горных ручейков было еще очень далеко.
После водных процедур стало полегче. Я даже начал осмысленно переставлять ноги, чем немало облегчил Ивану задачу.
– Ничего, – бормотал он. – Медсестры в войну на себе таких здоровенных мужиков таскали, а я что, слабее молоденькой девочки с косичками? Допрем тебя, паря, не сумлевайся!
Идти до лагеря оставалось всего-ничего, как вдруг Иван остановился.
– Слышишь? – спросил он.
Я прислушался. Ничего особенного слышно не было, только мерный, едва заметный гул. Потом