Петрович скроется в мансарде, я вернулся на кухню и принялся сервировать стол.
Я успел разложить блинчики по тарелкам и разлить кофе по кружкам (одну пришлось притащить ажно с заднего двора – моя ненаглядная забыла ее там с вечера), когда с мансарды донесся грохот пополам с диким мявом, и Петрович рыжей стрелой промчался по лестнице. Кот с юзом свернул на кухню и укрылся под столом, попутно одарив меня гневным мыслеобразом, который я расшифровал как «Вот это подстава!». А как ты хотел?! Если с разбегу напрыгнул на спящую девушку, а потом, убедившись, что наскок не возымел действия, несколько минут мяукал над ухом наипротивнейшим голосом, нечего удивляться, что в тебя подушкой запустили. В благодарность, так сказать.
Через несколько секунд в потолочном проеме показалось второе рыжее чудо – растрепанная Галя в пикантном виде: ночной рубашкой она традиционно пренебрегала, заменяя ее футболкой с моего плеча, и сейчас моя ненаглядная сверкала девичьими прелестями, сонно переставляя ноги по ступенькам. Я залюбовался зрелищем, попутно мысленно велев взъерошенному Петровичу заткнуться. Кот посылу внял, но обиделся – с независимым видом прошествовал к входной двери и нырнул в специально для него устроенный лаз, попутно своротив мой сапог. Ладно хоть пометить его постеснялся, а то с него станется.
– Доброе утро, любимая!
– Денисов, ты свинья!.. – зевнула любимая в ответ, прикрыв рот ладошкой, и от души потянулась.
Маловатая для нее футболка натянулась на груди, рельефно выделив соблазнительные округлости, и я, мысленно плюнув на завтрак, подошел к девушке. Обнял, возбужденно дыша в ухо, и она наконец окончательно проснулась:
– Денисов, шалунишка! Тебе вчера не хватило?!
– Не-а…
В общем, завтракать мы сели еще через полчаса. Хорошо, что я будильник завел на полседьмого, а то опоздали бы на службу.
– Хорошо блинчики разогрел, молодец! – снизошла Галя до похвалы, утолив голод. – А вот кофе так и не научился толком варить.
– Будешь ныть, в следующий раз вообще растворимый налью, – огрызнулся я.
Вот не понимаю ее нежной любви к густому горькому напитку, консистенцией и цветом больше напоминающему отработанное машинное масло, чем нормальный, я бы даже сказал, человеческий кофе со сливками. Себя-то я в этом продукте не ограничивал, чем неизменно вызывал презрительную ухмылку ненаглядной.
– Все было очень вкусно, милый, – включила Галя, как она выражалась, девочку-лапочку, чмокнула меня в щеку, склонившись над столом и чуть было не макнув грудь в блюдце с джемом, и выпорхнула из кухни, напоследок сверкнув загорелыми ногами и тем, что немного выше. Футболка озорно взметнулась, но девушка не обратила на это внимания, спеша в ванную.
Времени до начала рабочего дня было в обрез, поэтому я сгрузил грязную посуду в мойку (Галя чисто по привычке вечером вымоет) и прошел в спальню на первом этаже, которую приспособил под рабочий кабинет и склад всяких