торжества. Петрович отлип от стены и теперь привычно изображал столбик, выписывая кренделя хвостом и ушами одновременно, а Варька медленно кружилась рядом, периодически задевая прозрачный пластик плавниками и любопытным носом. В общем, идиллия.
– Нужно что-то делать, – ожила моя ненаглядная через некоторое время.
– Например?
– Как-то зафиксировать. Это же величайшее открытие в области ксенобиологии за последние сто лет! Это же Нобелевская премия!
– Чего разоралась? Спугнешь сейчас, и плакала твоя Нобелевка, – осадил я девушку. – Что ты предлагаешь конкретно?
Последнее слово я намеренно выделил. Галя задумалась, покачивая головой в такт мыслям. Я и сам прекрасно понимал, что просто стоять и глазеть глупо, но придумать план получше был не в силах. Разве что…
– Слушай, Галчонок, а если я попробую к Петровичу через коннектор подстроиться?
– Тебе видней, – пожала она плечами в ответ. – Я не специалист в таких вопросах. Но ты только представь последствия! Это же новая разумная раса! Невероятно!..
– Думаешь? – хмыкнул я. – Почему же ее тогда до сих пор не открыли? Дураки планету исследовали? Или лентяи?
– Да ну тебя! Ты же сам не первый год в этом варишься, неужели до сих пор не понял, как это делается?!
Вот тут она права. Процедура стандартизирована вот уже лет двести как. Прилетели, зафиксировали новый вид, прогнали стандартные тесты, просканировали и готово. Кому придет в голову анализировать мозговое излучение каких-то дельфинов? Записали типичные звуковые сигналы, примерно определили спектр зрения и остроту слуха, присвоили труднопроизносимое латинское название и номер по каталогу – вот и вся недолга. Других задач перед биологами на начальном этапе исследования новой планеты не ставят, слишком уж большой объем работ на их долю приходится, особенно если мир живой и цветущий, как Нереида. Уверен, что уже сейчас перечень представителей только фауны переваливает за пару десятков тысяч пунктов, и это наверняка лишь малая часть реального разнообразия. Где уж тут выявить телепатические способности у отдельно взятого вида морских животных? Впрочем, в свете открывшихся обстоятельств животными я бы афалин называть поостерегся.
Теперь настала моя очередь чесать в затылке. Если сейчас рвануть за шлемом, могу вернуться к шапочному разбору – кто знает, сколько еще непоседливая гостья пробудет с нами? Просто стоять и пялиться на невиданную картину тоже глупо. Еще раз попробовать «послушать»? Смысл? Петрович настолько увлекся, что на меня не обращает внимания, звать бесполезно. Разве что волшебный пендель выписать… Опять же не уверен, что поможет. Плюс ко всему предательская слабость в теле: открытие поразило меня до глубины души, до сих пор успокоиться не могу, хорошо хоть не колотит от возбуждения, как Галю. Та уже с трудом стоит на месте, лишь холодный разум ученого удерживает ее от вмешательства в процесс, да и я довольно сильно сжал ее ладонь – чисто напомнить, что в данном конкретном случае инициатива с ее стороны излишня.
К