отважного побега в монастырь девушки написали письмо матери и рассказали ей обо всем, что произошло. В еврейской общине поднялось возмущение. Тем временем священник, который первым узнал о тайной мечте девушек перейти в христианство, получил письмо от их младшей кузины, которая признавалась, что сама “жаждет крестильной воды” и пребывает в отчаянии после побега сестер, потому что теперь ее будут стеречь особенно строго. Но на все воля Божья: этой молодой женщине тоже удалось вырваться из семейных тисков и воссоединиться с кузинами в монастыре.
“Три еврейки, – рассказывалось дальше в статье из Civiltà Cattolica, – давно отправляли обряды нашей веры у себя дома, например читали Pater Noster, Ave Maria и Credo. Еще они знали молитву про венец Марии и совершали новены, готовясь к празднествам в честь святой Марии”. Однажды отец одной из девушек увидел у нее на шее кармелитский наплечник, а в руках – книжечку о христианском вероучении и набросился на нее с “бранью и побоями”. Но вот настал тот долгожданный день, когда епископ подвел всех трех молодых женщин к святому причастию, и плакали тогда не только они сами: многие из собравшейся толпы правительственных чиновников, аристократов и других горожан тоже проливали слезы.[65]
Если в церковных рассказах об обращении еврейских женщин почти всегда упоминались сверхъестественные видения и моменты духовного пробуждения, то мужчин к истинной вере направляло не сердце, а ум. Типичным примером такой “мужской” истории является церковный отчет, напечатанный в 1856 году по случаю крещения в часовне при римском Доме катехуменов некоего Алессандро Кальи, сына раввина из города Удине на северо-востоке Италии. Путь молодого человека к обращению начался шестью годами ранее, когда благодаря учебе он начал сомневаться в истинности религии своих предков. Согласно публикации, чем больше он учился, тем яснее понимал, что в иудаизме есть множество противоречий и изъянов, начиная с отсутствия духовенства и кончая постоянными пререканиями, которым предаются раввины вместо того, чтобы свято чтить законы Моисея. Но главным доводом, убедившим юношу, стало “не объяснимое ничем иным, кроме как Господним проклятьем, презрение к его народу, наделенному и богатствами, и умом, и гражданскими достоинствами”. Он уехал из Удине в Падую, чтобы изучать математику в университете. Там он начал посещать мессы и высказываться в защиту истинности христианской религии. В конце концов он отправился в Дом катехуменов в Риме и ступил на стезю спасения.[66]
Если преобладающий жанр трафаретных католических историй повествовал о немногочисленных евреях, которым посчастливилось узреть свет и выстоять против самых страшных угроз и оскорблений, чтобы принять истинную веру, то самим евреям все виделось совершенно иначе. В глазах жителей гетто те взрослые евреи, которые добровольно вступали в Дома катехуменов, являлись предателями, злосчастными неудачниками и коварными интриганами, какие, к сожалению, встречаются почти в любой