шар – лишь издевательская иллюзия. Знакомый, уютный вид за окном успокаивал, заглушал страхи, как вытертый плюшевый мишка. Сцену завершал унылый шар Луны, бегущий на заднем фоне, подобно бродячему восклицательному знаку. Планетарная система как способ придать уверенности.
– И как мы себя сегодня чувствуем?
Рипли почувствовала, что медтех не просто отпускает дежурные замечания. Ей важны были ответы пациентки.
– Кошмарно, – раньше Рипли не раз доводилось слышать, что у нее приятный, необычный голос. Со временем он должен был к ней вернуться. А пока что ни одна часть ее тела не работала с полной отдачей. Эллен задумалась, будет ли когда-нибудь иначе, потому что она сильно отличалась от того человека, каким была прежде. Та Рипли вышла в обычный грузовой рейс на ныне исчезнувшем корабле. А вернулась и теперь лежала в больничной постели, глядя на медсестру, уже другая Рипли.
– Просто кошмарно? – нужно было отдать медтеху должное. Эту женщину непросто сбить с толку. – По крайней мере, это лучше, чем вчера. Я бы сказала, что «кошмарно» – это существенное улучшение по сравнению с «омерзительно».
Рипли зажмурилась, потом медленно открыла глаза. Земля все еще висела за окном. Время, которое до того совершенно ее не заботило, внезапно снова обрело значительность.
– Как давно я на Узловой?
– Всего лишь несколько дней, – женщина не переставала улыбаться.
– По ощущениям – дольше.
Медтех отвернулась, и Рипли задумалась, не сочла ли та краткое замечание скучным или тревожным.
– Вы в состоянии принять посетителя?
– У меня есть выбор?
– Разумеется. Вы – пациент. Не считая врачей, вы знаете себя лучше всех. Если вы хотите, чтобы вас оставили в покое, то так и будет.
Рипли пожала плечами, немного удивившись тому, что ее мышцы способны на такой жест:
– Я достаточно времени провела в одиночестве. К черту. Кто это?
Медтех подошла к двери.
– На самом деле, их там двое.
Рипли видела, что на ее губах снова появилась улыбка. Из-за двери появился мужчина, который что-то нес. Человека этого Рипли не знала, зато ей был знаком его толстый, оранжевый, скучающий груз.
– Джонс! – Рипли выпрямилась без помощи изголовья.
Мужчина с облегчением передал ей огромного кота, и Рипли прижала животное к груди.
– Иди ко мне, Джонси, уродливый ты старый лось, милый мой комок пуха!
Кот смиренно, с присущим его виду достоинством сносил это обычное для людей постыдное проявление чувств. Подобное терпение свойственно кошкам в общении с человеческими существами. Любой внеземной наблюдатель, ставший свидетелем этой сцены, ни на миг не усомнился бы в том, которое из существ на кровати более разумно.
Мужчина, который принес добрую оранжевую весть, подтащил к кровати кресло и спокойно ждал, пока Рипли обратит на него внимание. Ему было за тридцать, он обладал приятной, не особенно эффектной внешностью и носил