узнать, как эти рыбы называются, если у них вообще имелись названия. То же было с цветом. Красное солнце Плиги в основном излучало длинные световые волны, которые не проникали в морскую глубь. В верхних слоях Пио и Брай иногда замечали рыбу яркой окраски, но чуть глубже им уже приходилось полагаться на остроту своего зрения, развитую для бездонных, темных вод какого-то далекого неведомого мира и усиленную кибернетикой и нанитами.
Здесь океан был мрачным, холодным и загадочным. Это захватывало дух и бодрило. Такие путешествия навевали воспоминания о прошлом, когда Брай наблюдал, как в научных экспедициях участвовали его сектилианские экипажи, с той разницей, что на этот раз он сам проводил исследование.
Где-то в глубине подсознания, на зверином уровне, он получал наслаждение.
Брай оставался настороже, но почти не боялся. После нескольких месяцев таких прогулок им в любом случае попадется опасный хищник. Они видели громадного зверя, всасывающего планктон, но он проигнорировал их. Он не был Разумным. А большинство остальных существ, с которыми они сталкивались, были относительно маленькими и безобидными.
Ощутив боковым зрением какое-то движение, Брай передвинул свою воронку, чтобы повернуться и посмотреть. Пио уже двигалась в этом направлении. Приблизившись, он увидел косяк ее любимой рыбы. Он застыл на месте, чтобы посмотреть – ему не хотелось ей мешать.
Пио удерживала компактную торпедообразную форму, позволяя воде медленно просачиваться через сифон, чтобы импульс подтолкнул ее к середине косяка, не подозревавшего об угрозе. Она слегка развела руки и молниеносно развернула щупальца, прежде чем рыбы даже осознали, что она среди них. Они ринулись в разные стороны; бо́льшая часть их так и не поняла, почему косяк рассыпался, их гнала овладевшая всеми паника. Огромный косяк вновь собрался неподалеку, Пио и оттуда тем же способом выловила еще несколько рыб. Она повторяла это, пока не насытилась.
Переполненная чувством сытости и удовольствия, она вернулась к нему, и они продолжили прогулку к континентальному шельфу, где Брай иногда охотился за ракообразными или гребневиками. Хотя, по правде говоря, после того как его устройства были отремонтированы, он все больше и больше полагался на свою безвкусную готовую пищу.
Каждый день, когда его одолевал голод, он боролся со своей совестью. С одной стороны, готовая еда была удобной, легкой и питательной. Это была отличная технология, упрощавшая его жизнь, энергия Брая расходовалась на мышление высокого уровня и сложные действия, которые, по-видимому, его дикие собратья не могли даже себе представить.
С другой стороны, прием этой пищи походил на покорность обстоятельствам, на предательство своего народа. Сектилианский рацион стал для него символом принудительного содержания, отсутствия личных свобод – вплоть до изгнания его собственных эмоций.
Но употребление пищи из дикой среды требует убийства. Нужно разбивать защитные оболочки, раздирать плоть, выпивать жизненные