зычно возвестил Тилиред, всегда председательствующий на всех значимых судах своего королевства. – Последний вопрос. Какие отношения были у тебя с графиней Леаттией Брафорт?
– Никаких не было, – преданно уставился на него Прист. – Я опытный тайный шпион и с объектами никогда даже разговоров не завожу. Просто следил за ней по приказу герцога и писал ему дважды в день доклады.
Он бы и больше рассказал, сжигаемый желанием вырваться на свободу, но говорить было нечего.
– Тогда зачем сбежал? – прищурился эмир.
– Так ведь приготовил обед, а они не возвращаются… – старательно выбирая в памяти чистую правду, пояснил повар. – Забеспокоился, пошел посмотреть… Напарница спит, графини нет… я и побежал прочь. Сразу понял, на ком хозяин будет зло вымещать. Он ведь в гневе звереет… пока все щипцы не перепробует, остановиться не может!
Шар по-прежнему сохранял нежно-зеленый цвет.
Темный взгляд Манреха блеснул неукротимой яростью, но сказать герцог ничего не мог. Магистры вовсе не собирались устраивать из суда представление и временно лишили его речи.
– Освободить, – непререкаемо возвестил Тилиред. – Все обвинения снять. С ее милости Леаттии Брафорт – тоже. Герцога обязать при свидетелях признаться в преднамеренной лжи и принести невесте извинения. Народу объявить, что жених оболгал ее в гневе.
– Мы поздравляем вашу милость с восстановлением вашего доброго имени, – поклонился Леаттии глава гильдии и обернулся к судьям. – Благодарю за справедливое постановление. И от имени подопечной во всеуслышание заявляю, что Леаттия Брафорт расторгает помолвку, в которую пять лет назад герцог принудил ее вступить обманом. А теперь прошу вас рассмотреть прошение графини Леаттии Брафорт о привлечении герцога к ответу за духовные страдания и притеснения, доставленные ей и ее родителям.
– В чем заключались притеснения? – подозрительно щуря глаза, поинтересовался эмир, но ответил ему не глава гильдии, а Миралина:
– Это еще мягко сказано. Я считаю вопиющим преступлением навязывание герцогом собственной воли дочери самого знатного рода страны. По сути, Леаттия пять лет была безропотной невольницей, и ее родителям это было известно. Все эти годы они с болью в сердце наблюдали за превращением единственного ребенка в покорную рабыню и ничем не могли помочь. Только тот, кто истинно любит собственных детей и желает им счастья, может понять все горе и отчаяние графа и графини Брафорт. Ведь они прекрасно знали, какая участь уготована дочери в герцогском дворце. Герцог слаб как мужчина, и лишь муки и кровь любовниц пробуждают в нем страсть.
– Откуда вам известно про слабость? – насторожился король Сиверд.
– Это заболевание никогда не было тайной для сведущих лекарей, – кротко опустила глаза целительница, – и давно описано в наших книгах. Едва пагубные пристрастия к вину, запретным зельям и вакханалиям ослабят мужскую силу, некоторые из жертв собственного распутства, не желая лишиться острых ощущений, начинают искать новые способы