При слове перо всплывают птичьи образы гусей, кур, ворон. А 30 лет назад я перевел тонны ватмана и ткани на плакаты, лозунги, объявления, стенгазеты. Металлические перья различной ширины и качества были постоянно со мной до тех пор, пока в стране не появились маркеры.
Памятник воинам ПВО – ветеранам Второй мировой
Десять лет с переездами по местам, где вместо туши гуталин, разбавленный бензином, вместо бумаги – картонные коробки из-под сливочного масла, а перья заменяли обструганные щепки, приучили к спартанскому образу жизни и лаконичному рисунку. Удаленные точки, которые и на карте не каждый найдет: Ахтари, Самбек, Чалтырь, Моржовая, Бичевина, Елизово, Нея. Десятки командировок по всей стране. И только один год я послужил в городе, где мне повезло: там изваял памятник ветеранам ПВО Второй мировой.
Случилось это так. На одном большом совещании наш генерал отчитывал подчиненных. В конце своей речи он заявил, что каждый офицер должен оставить в части после себя память или… памятник! Я воспринял этот призыв буквально и приступил к работе. Нашёл пустой склад, где можно было лепить и отливать формы, договорился с командирами и тыловиками о выдаче мне 10 литровой канистры спирта (с каждого начальника по литру). Пару бутылок потратил на глину и цемент, которые мне завезли в импровизированную мастерскую. Вылепил из пластилина макет (опыт с песком и бюстом уже был!), утвердил его у членов парткома, и за неделю сваял из глины трёхметрового солдата на фоне знака войскам ПВО. Так как я с монументальной скульптурой столкнулся впервые, то обратился в местное отделение Союза художников. Там подсказали, где найти Петровича, который показал мне, как делать формы, помог отлить бойца в бетоне, выпил оставшийся спирт и посоветовал не подписывать работу:
– Я работал с самим Вучетичем. Он не подписывал свои шедевры – мастера узнают по почерку! И ты, сынок, не подписывай…
Перед созданием форм для заливки я пригласил настоящую скульпторшу из того самого местного отделения Союза художников. Она пришла в последний вечер, накануне отливки, посмотрела, оценила мою работу и попросила стеки – подправить лицо бойца на скульптуре. Я вытащил из-за голенища солдатскую ложку и протянул ей.
– И этим, капитан, ты работаешь? А где инструмент?
Я показал ещё нож и штыковую лопату:
– Ложка и нож у меня предназначены для работы с мелкими деталями, лопата – чтоб глину месить…
Женщина метнулась к себе домой (благо рядом жила) и принесла вместе с сыном ящик, где было «всё для скульптора». Такое богатство я видел впервые! Она решительно взялась менять лицо моего героя. На вопрос «Зачем?» прозвучал типичный ответ того времени:
– Всё должно быть в духе соцреализма! Как, например, у бойцов на вечерней прогулке.
А по плацу маршируют новобранцы, лысые, зажатые, и все – на одно лицо… Она переделала то, что сочла нужным, а когда ушла,