столом в клубах едкого папиросного дыма собственной персоной восседает Роза. Знакомый лохмотьеобразный костюм частично свисает с неё, частично возлегает на столе, покрывая собой справочники, схемы и выкладки. Едва взглянув на меня, она делает знак приблизиться, берёт мою папку и начинает листать, сминая страницы и с треском разворачивая графики. Через несколько минут этого безобразия кладёт поверх всего чистый лист бумаги и начинает покрывать его закорючками, бубня себе под нос:
– Здесь можно установить связь между «С», «Хи» и геометрическими параметрами. Получить табулированное решение либо построить номограмму, наложив ограничения по параграфу 38. Думаю, этого будет вполне достаточно.
– Я бы хотела разработать методику для всех случаев и дать рекомендации по проектированию, – осмеливаюсь пикнуть я.
Она выкатывает на меня поверх очков свои громоздкие маслины.
– Вы хотите вместе с кандидатским дипломом получить ещё и Государственную премию?
И, очевидно, опасаясь, что я скажу «да», спешит добавить:
– Для изучения работы при этих видах загружения потребуется выполнить ещё несколько серий испытаний. Вы на это пойдёте?
Ни на что такое мне идти не хочется. Увидев это, она молча суёт мне мою разворошенную папку, вложив туда листок со своими каракулями, и углубляется в прерванное моим появлением занятие.
Выйдя от неё, направляюсь в дамскую комнату, чтобы прийти в себя, а заодно поразмышлять над таинственным заклинанием «параграф 38», расшифровку коего постеснялась спросить у Розы.
В курилке, отгороженной от туалета лёгкой перегородкой, слышатся задорные девичьи голоса, и волей-неволей они притягивают моё внимание.
– У нашего Кащера, кажись, новая шлюшка.
– Это вот эта, «спичка»? Что на втором этаже поселилась?
– Ну, да. Тупая как сибирский валенок. У Верки вчера выспрашивала про линии влияния. А это у неё же в реферате всё расписано. Представляешь!
– А куда же делась вот эта… Фифа.
– Та, что в комнате с глазом? Любка? Ой, да она же старая!
– Ну, он-то, между нами, тоже не мальчик.
Обе прыскают.
– Всё лето была на экспериментах. Говорят, её там трахали всем посёлком.
– Иди ты!
– Точно. От начальника до шофёра. Драли так, что шум стоял!
Лёгкой перегородке повезло так же, как и девкам: все эти твари человеческие остались целыми и невредимыми. Тот, кто придумал повесить тут зеркало, сам того не ведая, спас их. И не только потому, что разбить его – плохая примета. Зеркало остановило меня главным образом тем, что благодаря ему я впервые в жизни увидела, насколько прав бывал Борюсик. В гневе я действительно прекрасна.
– Знаешь, какое моё самое любимое место в Москве?
– ГУМ.
– Ну-у! Ты уж сказал. Я там и не бываю-то никогда.
– Неужели Лужники?
– Не угадаешь. Ленинградский вокзал.
– Ух ты! Правда?
– М-м-м… Ты больно целуешься.
– Потому что