то ли ироничных, то ли горестных, не позволял это сделать. Но звонки, повторяющиеся последнее время все чаще и чаще, стали ее основательно раздражать, если не сказать больше.
– Я говорил тебе, что нечего ошиваться в подобном районе молодой красивой бабе! – обругал Алю Иван Алексеевич в ответ на ее жалобы. – Возвращайся домой. Найми охранника...
Легко сказать – найми! Если дела и дальше пойдут под уклон с таким постоянством, то ей скоро на бутербродах экономить придется. Но о возвращении домой последнее время она стала все же подумывать. Хотя и там она вряд ли бы чувствовала себя в полной безопасности.
Огромный двухэтажный особняк с просторными комнатами казался ей родным и уютным, лишь когда Денис был рядом. А потом... А потом он стал вдруг гулким, пустым и холодным. Жить там и не слышать его смеха, громкого говора. Не заражаться его безудержной энергией. Не ощущать себя в надежном тепле его рук – это для нее было еще более болезненным, чем воспоминания о том промозглом мартовском утре...
Глава 2
Март Алевтина не терпела. Пусть природа пробуждалась от долгой зимней спячки. Пусть солнце светило совсем по-весеннему. Ее это вовсе не вдохновляло. Каждое утро, выходя из дома, она с тоской смотрела на голые ветви деревьев, которые неистово, с отвратительным гулом трепали ветры. Благо еще машина всегда была под рукой и не приходилось тащиться на автобусную остановку по чавкающей кашице из тающего снега.
– Солнышко! – пищала Оленька в приемной, подставляя искусно заштукатуренное лицо первым теплым лучам. – Какая прелесть!
Аля ничего прелестного в этом не видела. Как раз наоборот. Столь яркое освещение лишь еще больше подчеркивало контрастность грязно-серо-белых тонов, в которые был раскрашен март.
Много позже, анализируя свое антипатичное отношение к этому месяцу, Аля вдруг поняла, что эта нелюбовь, видимо, была заложена в ее подсознании. Она являлась предостерегающим фактором, изо всех сил сигналила ей о том, что беды надо ждать именно в это, а не другое время года...
– Не уезжай, – робко попросила она в тот день Дениса, когда он высвободился из ее объятий и встал с кровати, с хрустом потянувшись. – Давай в другой раз, а?
– Ты что, малыш? Я и так задержался дольше обычного. – Он взъерошил ее волосы. – Ты совсем ручная стала. Двух дней разлуки не переживешь?
– Не переживу, – к горлу подкатил комок, и Аля часто заморгала: – Мне отчего-то тревожно...
– Ты мне эти глупые бабские дела брось! – Он шутливо погрозил ей пальцем и нарочито сурово свел брови: – Ты умная, прагматичная женщина, и всякая трепотня о предчувствиях – это не в твоем стиле.
Он дольше обычного пробыл в душе. Тщательно оделся, остановив свой выбор на новом костюме, ее подарке к Рождеству. И уже на пороге, целуя ее в висок, пробормотал:
– Ты не успеешь глазом моргнуть, как я уже буду дома. Важная встреча, малыш, перепоручить кому-либо нельзя. Потерпи...
Она пыталась терпеть. Видит бог, пыталась. Но все ее попытки были тщетны. Что бы