пыль. Живые существа овевают друг друга дыханием. Лазурь неба – подлинный ли его цвет? Оно далеко и нет ему предела. Так же и Феникс – глядит вниз, и только.
При малой глубине воде не под силу поднять большой корабль. Налей воды в ямку на полу, и горчичное зернышко в ней окажется лодкой. Помести туда чашку, и она встанет на дно – здесь слишком мелко для большого корабля.
Если ветер слаб, ему не под силу поддержать огромные крылья. Чтобы подняться на девяносто тысяч ли, ветер должен дуть снизу, а тогда уже можно на него опереться. Когда над Фениксом только синее небо, его ничто не может остановить, и он устремляется на юг.
Цикада и Горлица, посмеиваясь над ним, щебетали:
– Мы быстро поднимаемся и взлетаем на вяз, на сандаловое дерево, а иногда не долетим и снова опускаемся на землю, вот и все. Для чего же взлетать на девяносто тысяч ли и отправляться на юг? Другое дело – летишь на зеленые поля, клюнешь три раза и возвращаешься сытым. Когда отправляешься за сотню ли, запасайся зерном на сутки. Когда отправляешься за тысячу ли, запасайся кормом на три месяца.
Как понять это Цикаде и Горлице! Малому знанию далеко до большого. За короткую жизнь не узнать того, что за долгую. Как постичь, что это истина? Утреннему Чудесному грибу-однодневке неведомо, что после ночи настанет рассвет, пятнистой цикаде неведомо, что бывают и весна, и осень. Таковы знания краткой жизни. А на юге области Терновник растет дерево Душ Обители Мрака. Пятьсот лет для него длится весна, пятьсот лет – осень. В далекой древности было дерево Отец. Восемь тысяч лет для него длилась весна, восемь тысяч лет – осень. А ныне Пэн Цзу прославился своим долголетием. Не печально ли, что все считают его единственным? Именно об этом и спрашивал Испытующий у Кожаного Щита.
На Крайнем Севере, где нет ни деревьев, ни трав, находится Пучина-океан. Это – Небесный водоем. В нем водится рыба шириной в несколько тысяч ли, а сколько ли она длиною – неведомо. Имя ей – Кит. Водится там птица, имя ей – Феникс. Спина у него точно гора Великая, распростертые крылья – точно нависшие тучи. Оперевшись о волны и раскачавшись, он взвивается по спирали на высоту девяносто тысяч ли – туда, где нет ни облаков, ни воздуха, над ним – лишь небесная синь, а затем устремляется на юг, к Южному океану.
– И куда он стремится? – усмехнулась перепелка на болоте. – Я подпрыгну, взлечу, а через несколько жэней опущусь. Порхать между кустиками полыни – вот предел полета. Куда же он стремится?
Вот в этом и заключено различие между малым и великим! Перепелке и уподобляется тот, чьих знаний хватает для какой-то одной службы, кто связывает свою деятельность с какой-то одной областью, а свое достоинство – с каким-то одним правителем и способен управлять лишь одним царством.
А сунец Муж Чести[3] высмеял подобных людей. Всемирная слава его бы не воодушевила, всемирный позор ему бы не помешал. Он отделил внутреннее от внешнего, установил отличие славы от позора и этим закончил. В мире немного найдется таких, как он, однако и он еще не утвердился.
Лецзы передвигался,