понимание и сострадание.
– Не обманывал я вас. Не разыгрывал, – сказал я и услышал, как сильно дрожит мой голос.
– Я знаю, – спокойно ответила она. – Вижу.
– Что со мной такое? – спросил я, как будто она могла ответить.
– Нужно взять себя в руки. Лечение…
– Мне не нужно лечение! – перебил я. – Я здоров. Меня в армию вот-вот заметут. Скажите лучше, что творится в этом поезде?
Снова вспомнилось, что мы едем без остановок уже который час.
– Почему он нигде не останавливается? Неужели никто не видит, что это ненормально?
Лицо женщины стало вдруг отрешенным, глаза затуманились. Она некоторое время смотрела куда-то поверх моего плеча, а потом сказала:
– Это дорога. Дорога, понимаете? Нужно ехать, молодой человек. Раз вы в поезде, значит, нужно ехать.
Проговорив эти непонятные слова, медсестра резко развернулась на сто восемьдесят градусов, словно солдат на плацу, получивший команду «Кругом!», и, чеканя шаг, зашагала прочь из вагона. Ушла так быстро, что я не успел ни остановить ее, ни расспросить.
Глава 7
Я остался один, и идти мне было некуда. Вернуться в купе не мог: от мысли, что придется сидеть там, рядом с Тамарой, бросало в дрожь. Но ведь до Улан-Удэ еще больше двух суток пути, не могу же я простоять все время в коридоре.
Пустое купе! Точно, вот что нужно делать – просто занять его, пока не появились законные владельцы, а там видно будет.
Но, как ни крути, придется зайти к себе за вещами. Я вздохнул: идти не хотелось. Только ведь и после не захочется, ни через полчаса, ни через час. Лучше уж отстреляться по-быстрому: раньше сядешь – раньше выйдешь.
Решительно отворив дверь, я зашел в купе. Тамара сидела возле стола. Раскрытая книжка домиком лежала на одеяле: страстный брюнет все так же склонялся над своей возлюбленной.
Перед Тамарой стояла пластиковая тарелочка, на которой высилась внушительная горка салата. Не могу точно сказать, сколько прошло с того момента, как мы (втроем, я ведь точно помню!) обедали. Наверное, уже несколько часов, но голода я не чувствовал.
Не говоря попутчице ни слова, я взял сумку и хотел было молча выйти, как Тамара окликнула меня:
– Ты куда с манатками-то, Федь? Тебе ж еще о-го-го сколько ехать!
Я в замешательстве смотрел на нее. На лице женщины не было ни малейшего следа растерянности или настороженности. Она обращалась ко мне как ни в чем не бывало, по обыкновению тут и там прилепляя к словам частицу «то». Как будто того ужасного разговора про Катю и не было между нами! Или Тамара о нем уже позабыла? Но тогда, может, эта женщина и вправду не в себе, и Катя все-таки где-то в поезде?
А может, Тамара притворяется, не хочет напоминать?
Окончательно запутавшись, не зная, что ответить, я стоял столбом, прижимая к себе сумку.
– Перекусить собрался, хочешь со мной? У тебя ж и нет ничего из еды-то!
– Нет, спасибо, я не голодный, просто…
– Чего в сумку-то вцепился? – перебила Тамара. – Оставь, чего ты? Не украду твои пожитки-то!
Итак,