дешевенькая подделка.
– О-о-о, дарагой! – продавец не догадался, что я его разыгрываю. – Здесь пално таких!
Все бухарцы, хивинцы и киргизцы ежедневно посещают мечеть[61], моля своего Магомета помочь им перехитрить русских. Один из них даже как-то признался мне, что жульничать, конечно, плохо, но если мусульманин обманет христианина, то это не считается большим грехом. Однако я сразу подумал: а если будет наоборот, как тогда быть?
Каждый вечер торговцы проводят в ресторанах, где пьянствуют, играют в карты и крутят романы с заезжими певичками. После ряда громких скандалов губернатору пришлось на год запретить этим женщинам появляться в Нижнем. Поэтому в этот мой приезд амурных приключений там поубавилось, зато спиртного стали употреблять больше.
Как правило, все ярмарочные переводные векселя должны быть оплачены до конца августа, ибо 10 сентября конторы и магазины закрываются на целый год. Хотя жизнь на торговой площади после этого замирает, а город входит в привычный ритм и с его улиц исчезают ярмарочные атрибуты, нижегородский порт еще долго продолжает работать в напряженном режиме.
На сей раз я оказался в Нижнем вскоре после закрытия ярмарки, но на причале было полно народа: стоял сентябрь и в город все еще прибывали гости. Агенты судоходных компаний рыскали по причалу, заманивая клиентов, а те выбирали ту фирму, у которой самый громкий зазывала. Один такой светлобородый детина из пароходства «Кавказ и Меркурий»[62] буквально вынудил меня купить у него билет до Астрахани. Потом я отправился на торговую площадь через протяженный пригород Кунавино[63], который своими гостиницами, фабриками, церквями напоминает самостоятельный город. Большинство лавок уже опустело, а на дверях гостиниц висели замки. К причалу подъезжали большие телеги с товарами, затем эти огромные тюки исчезали в трюмах кораблей. Торговцы подгоняли и торопили грузчиков – зима в России наступает быстро и мешкать с отъездом нельзя.
Я ехал в плохонькой коляске с провалившимся сиденьем и попросил кучера остановиться перед зданием губернской администрации.
– Так ты опоздал, дяденька, – расхохотался кучер, – уже восемь дней как все закончилось!
Заплатив этому омерзительно грязному «племянничку», я вышел на опустевшую и безжизненную торговую площадь. Ого-го! Мне открылся вид на длинные и безлюдные улицы, заколоченные дома, над которыми летали и каркали стаи черных ворон. У ворот прямо на тротуаре спал привратник в овчинном тулупе; казалось, что он не проснется до следующей ярмарки. Его лежавшая рядом собака удивилась не вовремя появившемуся очередному иностранцу, навострила уши, но не залаяла. Я как будто попал в мертвый город, по неизвестной причине внезапно покинутый населением в самый разгар торжества.
Ярмарка – это на самом деле праздник: большие афиши, расклеенные на стенах, сообщали о театральных постановках, на прохожего смотрели портреты американских циркачей, рекламировались имена известных русских, венских и парижских певиц, выступающих в ярмарочных