что ты неуязвим. Он мне это уже показывал.
Плюнув на то, что происходило вокруг, мы выбивались из сил, делая все, что только можно. Чем сильнее нас охватывало отчаяние, тем энергичнее мы действовали. Толпа, казалось, не обращала на нас внимания. В зале слышался ровный гул разговоров, а иногда даже смешки.
Еще мгновение, и гул превратился в рокот.
Полицейские выстроились позади нас цепью, чтобы не дать удрать за кулисы.
С верой горы своротишь, так отчего же не получается сделать крохотное, маленькое чудо, не удается вдохнуть жизнь в этот кожаный мешок, наполненный кровью и внутренними органами?
– Если в этом мясе есть хоть одна живая клетка, она меня услышит, – шипел Рауль. – Эй! Эй, ты! Держись! Раз-два-три, раз-два-три!
И снова надавил на грудную клетку Феликса.
– Черт тебя побери, Феликс, очнись! Не валяй дурака! – закричал я.
На сцену поднялся полицейский. Мы, очевидно, были похожи на буйнопомешанных, издевающихся над трупом на глазах телезрителей.
– Раз, два, три! Да очнись же, Феликс, чтоб ты провалился!
Полицейский вытащил наручники.
– Раз, два, три! Феликс, боже мой, не подведи нас!
Восемь экспертов констатировали смерть. Мухи на раздавленном фрукте.
Полицейский схватил меня за руку. Я услышал, как защелкнулись наручники, а потом слова: «Именем закона! Вы арестованы за убийство путем отравления».
Вот уже и Рауль с Амандиной в наручниках, но пока никто не осмеливался подойти к президенту Люсиндеру.
– Смерть! Смерть танатонавтам! – восторженно вопили зрители, видя главу государства в таком переплете.
Видимо, нет ничего слаще, чем лицезреть вождя по уши в грязи.
– Смертную казнь танатонавтам!
Мой брат, сидевший в первом ряду, воскликнул: «Я тебя предупреждал!» Мать пыталась успокоить зал. Начала она со своих соседей, потом пошла по рядам.
– Мой сын здесь ни при чем, остановитесь! Вы ошибаетесь, мой сын ни при чем! Его обманули!
Она уже все придумала. Позже, на процессе, она вытащит мой дневник, чтобы доказать, каким я был послушным мальчиком. Кроме того, она уже купила новое платье.
Полицейские окружили нас, чтобы провести через зал, сквозь бесновавшуюся толпу, которая оскорбляла нас и плевала нам в лицо. Как же все-таки неприятно стоять в наручниках, когда в тебя плюют! Кто-то швырнул в меня тухлым яйцом и попал прямо в лоб. В Амандину полетел помидор. Раулю тоже досталось яйцо, еще более зеленое и вонючее, чем мое.
Президент Люсиндер окаменел. Он забыл о нас, о Феликсе и думал только о том, как он ошибся, пав жертвой иллюзий. Как жаль… Он так хотел стать знаменитым, но теперь все кончено. Он уже не узнает той радости победы, которую испытал Цезарь под Алезией. Последний бастион – смерть – оказался неприступным.
Журналист RTV1 велел телеоператору показать крупным планом застывшее лицо Феликса. В нескольких сантиметрах от него поставили лампу и принялись снимать мельчайшие поры и крошечные волоски, обгоравшие под мощным светом.