разжег костер, потом… В 8 часов 30 минут мы вышли в маршрут. Нам предстояло обойти по подножью каров, проследить контакт гранитов с роговиками и не позже 3 часов вернуться к нашей палатке – иначе бы мы не успели проехать за Чиндагатуй.
Нечего и говорить, что в этом маршруте я больше думал об обратной дороге, чем о той, по которой шел. К тому же у меня разболелся палец на ноге. На обратном пути я уже не шел, а ковылял. Дойдя до палатки, я сказал Толе: «Сейчас я пол часа буду помирать». Я действительно пролежал с пол часа, но перед этим я разулся и увидел, что палец у меня нарывает и здорово.
В любом другом положении человек не стронулся бы с места. Но мы были на необитаемой земле, нам хотелось поскорее в лагерь на Черную Берель и, потом, сколько не сиди ничего не изменится, только кончатся продукты. И я кончил «помирать». Надел на больную ногу здоровенный горный ботинок, и мы с Толей стали собираться. Сложили палатку, заседлали лошадей, перекусили и тронулись в путь. Перед нами было два направления, по которым можно было идти. Слева шла слабая тропка и терялась где-то в кустарнике; справа – след прошедших впереди нас товарищей. Ритуля тоже ушла вправо. След был виден Достаточно хорошо, но идти было достаточно скверно. Кустарник, курумы, болота, крутые скалистые склоны – я шел впереди, ведя в поводу лошадь. Толя следовал за мной.
Надо сказать, что в первом маршруте он попробовал первым перейти речку по камням, шлепнулся в воду и, благодарение господу, его не снесло. После этого, он послушно следовал все время позади меня, а если ему и случалось выходить вперед, то останавливался, ждал и всегда спрашивал, в каком направлении и куда идти. Нога моя болела, но я продирался все вперед и вперед и думал только, как хорошо, что караван отправили через Берель. По этой дороге они бы не собрали ни одного вьюка.
По хорошей тропе…
Наконец, мы выбрались на хорошую тропу, которая привела нас к броду через Чиндагатуй. По другой стороне пролегала колесная дорога, которая долго ли, коротко ли привела нас к руднику Чиндагатуй. Я ехал верхом, разглядывая суровые скалы, белые снежники на них и думал о Борском. Именно в этом месте, на этих скалах и этих снежниках он разбился в прошлом году.
Домики рудника серые, заколоченные безжизненно стояли на высоком бугре. Мы проехали, не заезжая к ним. Чья-то одинокая собака облаяла нас сверху. Чьи-то лошади паслись внизу на болоте. Но людей не было. Все вокруг было мертво и безжизненно. Мы пересекли болото и вышли на тропу, которая вела к озеру Алахинскому, намереваясь пройти до ночи еще км 10—12, как вдруг позади послышался крик. Мы обернулись. У домиков стоял человек в красной рубашке и кричал нам. Мне показалось, что он кричал: «Давайте назад!». Мы отъехали от домиков уже довольно далеко, пересекли болото, кроме того, нога моя привела меня в состояние такого перенапряжения, что стоило бы мне только остановиться, как я уже не смог бы сдвинуться дальше.
И у меня