Знаете, то были его племянники, не сыновья.
– Кто? – спросил в замешательстве Чипмен.
– О, вы знаете, кто. Те принцы в Тауэре были племянниками Ричарда, не сыновьями.
О’Мираг, погруженный в мрачную задумчивость, внезапно потянул Чипмена за рукав.
– Мистер, – заявил он таким тоном, что все находившиеся вблизи повернули головы к нему. – Думаю, вы меня очень сильно оскорбили. Признаетесь в этом откровенно, как честный человек?
– Нет, – беззлобно ответил Чипмен. – Я прирожденный трус. Оскорбляю только детей и старых дам. Маленьких старых дам, – добавил он и на фут опустил ладонь над полом, чтобы показать каких.
О’Мираг возражений не терпел:
– Я сказал, что вы очень сильно оскорбили меня, мистер, и мне это не нравится. Особенно не нравится потому, что оскорбление исходит от здоровенного, жирного, трусливого недотепы, пахнущего голливудской покойницкой. Что скажете по этому поводу?
Мюррей не стал ждать ответа Чипмена – схватил Рут за руку и потащил ее из центра бури, увидев напоследок занимательную сцену: кулак О’Мирага безрезультатно отскочил от мягкого плеча Чипмена, и почти одновременно большая кожаная сумка Ханны Чипмен резко ударила О’Мирага по испуганному лицу. От удара сумочка раскрылась, и все вокруг оказалось заполнено ее содержимым.
«Ханна может этого не знать, – подумал Мюррей, – но никто не смог бы нанести более мягкого удара в защиту Эдуарда Первого».
Глава 16
Мир за стенами дома был холодным, пустым, оживлял его порывистый ветер. Безлиственные деревья раскачивались в унисон, старомодные уличные фонари со скрипом описывали полукруг на каждом столбе.
Мюррей остановился на тротуаре у подножия ступеней, сказал:
– Постой, хочешь смертельно простудиться?
Рут покорно стояла, пока он застегивал ей пальто. Его окутывало тепло ее тела, лицо находилось в опасной близости, и защищаться от этого он мог только тем, что хмурился, резко продевал пуговицы в петли, был добрым, но равнодушным мужчиной, ухаживающим за маленькой сестренкой.
– Все-таки решила идти пешком? – спросил он. – По такой погоде путь домой долог, а у меня за углом стоит машина.
– Я предпочту идти. А погода замечательная. Все вокруг напоминает Walpurgisnacht[33]. – Она подняла взгляд к тучам, проплывающим мимо луны. – Видишь? Может быть, сейчас пролетает ведьма.
– Нет, нет. Ее бы засекли радаром и сбили, не дав миновать Лонг-Айленд. Сбили бы, как сверхзвуковой самолет.
– Долой эту мысль, – сказала Рут. Постукивание ее высоких каблуков создавало быстрый аккомпанемент его шагам, они шли вниз по улице, и, заметил Мюррей, она старательно держалась в нескольких дюймах от него. – Долой радар. Долой все, что уничтожает ведьм, чародеев и чудеса. Наступишь на трещину – маме дашь затрещину, – весело произнесла она нараспев, осторожно выбирая путь среди трещин на тротуаре, а потом негромко вскрикнула: – О бедная мама! Но ведь это не моя вина? Здесь трещин больше, чем целого асфальта.
– Это