странах власть сосредоточивается в руках номенклатуры «как нового господствующего класса»77, убедить тех «из них, кто наивно» воображал, «что после революции их ждут власть и величие, [что они] жестоко ошибаются»: «многих из них ожидают лагерь, трибунал и расстрел, в благополучном случае – исключение из партии и прозябание на жалких должностях. Только для немногих – тех, кто быстро выбросит из головы все марксистские убеждения и заменит их одним, до конца последовательным стремлением любой ценой пролезть наверх, – откроется малопочетная перспектива стать палачами своих сегодняшних товарищей. К власти и славе придут не нынешние коммунисты, а те, кого они сегодня пренебрежительно рассматривают как мелкобуржуазный элемент»78. Пояснение последнего тезиса: «именно тот человеческий тип, который в прежних условиях в русской деревне, охватывавшей тогда 80 % населения, выбивался в кулаки и лабазники, выходит сейчас в номенклатуру. Речь идет не об идеализированном типе кулака как спорого на работу крестьянина, а о прижимистом кулаке-мироеде с мертвой хваткой, со стремлением взнуздать батраков и самому любой ценой (курсив наш. – С.В.) выбиться в люди»79. Как историк М. С. Восленский приходит к выводу, что создание номенклатуры «как нового господствующего класса»80 советского общества было обусловлено «теми преобразованиями в общественной структуре, которые проводил – не по прихоти, а по необходимости – Ленин, декретируя и осуществляя огосударствление и централизацию, создавая монополию одной – правящей – партии»81. В процессе рождения номенклатуры как класса Восленский выделил три этапа, привязав каждый к судьбе никогда не существовавшей в природе «ленинской гвардии»: «Первым этапом было создание в недрах старого русского общества деклассированной организации профессиональных революционеров – зародыша нового класса. Вторым этапом был приход этой организации к власти в результате Октябрьской революции и возникновение двух правящих слоев: высшего – ленинского, состоявшего из профессиональных революционеров, и находившейся под ним сталинской номенклатуры. Третьим этапом была ликвидация ленинской гвардии сталинской номенклатурой»82. Историческим смыслом «того, что в период ежовщины сталинские назначенцы перегрызли горло ленинской гвардии», по мнению Джиласа, была смена «коммунистов по убеждению […] коммунистами по названию»83. Как справедливо отметил М. С. Восленский, «партийцы начала 20-х – начала 30-х гг. [XX в.] были еще почти такими же убежденными, как капиталисты и коммунисты в капиталистических странах», а члены КПСС эпохи развитого социализма, «если в чем-нибудь и убеждены, то только в том, что они вынуждены официально произносить заведомую ложь»84.
На наш взгляд, блестящая, несмотря на содержащуюся в ней направленную (в частности о Д. Т. Шепилове) информацию, книга М. С. Восленского