крыльцом, вдруг смолк, смотритель сидел уже на кушетке и, как ни в чем не бывало, курил свою сигару.
Несколько секунд со двора слышно было только, как дышат усталые лошади. Но вдруг наша дверь отворилась, и в комнату вбежал новоприезжий. Это был господин лет тридцати пяти, небольшого роста, с несоразмерно большой головой. Широкое лицо, с выдававшимися несколько скулами, прямыми бровями, слегка вздернутым носом и тонко очерченными губами, было почти прямоугольно и дышало своеобразною энергией. Большие серые глаза смотрели в упор. Вообще, физиономия Проскурова на первый взгляд поражала серьезностью выражения, но впечатление это, после нескольких мгновений, как-то стиралось. Аккуратные чиновничьи «котлетки», обрамлявшие гладко выбритые щеки, пробор на подбородке, какая-то странная торопливость движений тотчас же примешивали к первому впечатлению комизм, который только усиливался от контрастов, совмещавшихся в этой своеобразной фигуре.
Войдя в комнату, Проскуров сначала на мгновение остановился, потом быстро окинул ее взглядом и, увидев Василия Ивановича, тотчас же устремился к нему.
– Господин смотритель!.. Василий Иванович, голубчик… лошадей!.. Лошадей мне, милостивый государь, ради бога, поскорее!
Василий Иванович, развалясь на кушетке, хранил холодно-дипломатический вид.
– Не могу-с… Да вам, кажется, почтовых и не полагается, а земские нужны под заседателя, – он скоро будет.
Проскуров сначала горестно изумился, потом вдруг вспыхнул.
– Что вы, что вы, это? Ведь я прибыл раньше. Нет, позвольте-с… Во-первых, ошибаетесь и насчет почтовых: у меня на всякий случай подорожная… Но, кроме того, на законном основании…
Но Василий Иванович уже смеялся.
– А, черт возьми! Вечно вы с вашими шутками, а мне некогда! – досадливо сказал Проскуров, очевидно, не в первый раз попадавший в эту ловушку. – Скорее, бога ради, у меня тут дело!
– Знаю, убийство…
– Да вы почему знаете? – встревожился Проскуров.
– Почему знаете! – передразнил смотритель. – Да ведь заседатель-то уж там. От него слышал.
– Э, врете вы опять, – просиял Проскуров. – Они-то еще и ухом не повели, а уж у моих, знаете ли, и виновный, то есть собственно… правильнее сказать – подозреваемый, в руках. Это, батюшка, такое дельце выйдет… громчайшее!.. Вот вы посмотрите, как я их тут всех ковырну!
– Ну, уж вы-то ковырнете! Смотрите, не ковырнули бы вас.
Проскуров вдруг встрепенулся. Во дворе забрякали колокольцы.
– Василий Иванович, – заговорил он вдруг каким-то заискивающим тоном, – там, я слышу, запрягают. Это мне, что ли?
При этом он схватил смотрителя за руку и бросил тревожный взгляд в мою сторону.
– Ну, вам, вам… успокойтесь! Да что у вас там в самом-то деле?
– Убийство, батюшка! Опять убийство… Да еще какое! С явными признаками деятельности известной вам шайки. У меня тут нити. Если не ошибаюсь, тут несколько таких хвостиков прищемить можно… Ах, ради