устанавливает прежде всего такое стечение обстоятельств, при котором «футбол некогда исчезнет», иначе говоря – возможность, которая из перспективы футбола скорее может показаться стоящей в сослагательном наклонении. Заглавие стихотворения обещает что-то вроде эпитафии, вместо которой обнаруживается, однако, глубокая рефлексия о незабываемом, которая получает выразительное развитие в речевке с футбольного стадиона, то есть в некоей форме (часто лирически и ритмически окрашенной) устного творчества, фиксация которой как ее сохранение в стихотворении «Стела» представлена в двояком смысле: как случай в тексте и как сам текст, который можно воспринимать в качестве надписи:
Путник! Раз уж довелось мне записать здесь то, что я прочел на стене дома в Кишпеште, собственно: «Иштван Пизонт – величайший король!», прошу тебя, позаботься об этой надписи так: когда Пизонт завершит свою активную карьеру, замени его имя именем другого полузащитника; когда же и тот станет слишком стар, пусть его имя сменит следующее. Если же футболу предстоит когда-либо исчезнуть, пусть его сменит имя какого-то героя в игре с мячом, которая будет в то время. А когда ни мяча, ни игры больше не станет, найди человека, который лучше всех будет отвечать условиям той гордой фразы, и впиши его имя в надпись. Следи особо за тем, чтобы король в будущем оставался королем, а слово «величайший» означало бы величайшего. Тщательно смотри по сторонам, не живет ли рядом величайший из королей: ведь ты сможешь быть свободен, как только впишешь его имя на свое место. Ступай дальше, живи счастливо![104]
Толкование изречения в тексте стихотворения не только придает ему ту гордость, которую, собственно, стихотворение и без того ему отводит (риторически); однако всегда подразумеваемая тема (возможности проецирования) исторического значения его отдельных частей позволяет более отчетливо проявиться способу его действия. В отличие, однако, от пророчества на стене, явившегося Валтасару в книге пророка Даниила, процитированное у Кемени изречение не содержит определенного высказывания о будущем, но обращено к настоящему. С другой стороны, в тексте стихотворения содержится тем не менее весьма спорный прогноз, в котором вызывает вопрос как минимум одно: не обеспечивается ли постоянство, которое, кажется, призвана выражать эта фраза, также и почтительной заботой, основанной, положим, на совете: «Тщательно смотри по сторонам». Нечто подобное должно было бы быть справедливо, следуя логике текста Кемени, и для «заботы» о ставших иконическими героях, то есть футболистах, к которой, возможно, был бы применим предложенный в стихотворении метод действия, что-то вроде программы (будущего) сохранения памяти о незабываемом и второстепенном, а равно и о предпосылках значения, связанных в целом с высказанной в «Стеле» неустойчивостью указательного характера знака.
Если пытаться свести к некоей обобщающей