чтобы есть даровой хлеб, наподобие того, как во время Исхода израильтянам подавался небесный хлеб – манна – в течение сорокалетнего странствия по пустыне. Но тогда обстоятельства были иными: на пути взять хлеб было негде, и манна небесная служила зримым признаком Божьего попечения. Но сейчас-то никакой крайне нужды у людей не было…
Меня поражает такой запрос толпы – мол, сделай так же, как Моисей в пустыне, – дай нам бесплатное питание. Какая разница между поведением народа при первой встрече со Христом на берегу озера и при второй в Капернауме! В первый раз люди прореагировали, говоря современным языком, адекватно: они увидели в Иисусе из Назарета мессианское достоинство, ощутили, что переживают соприкосновение с неземной реальностью, вспомнили о Боге. И вдруг будто наступила полная слепота. Только что явился момент истины – и тут же вернулась обычная повседневная нечуткость.
Что за этим стоит? Атеизм? Нет. В ту эпоху атеистов в нынешнем понимании слова просто не существовало. Безграмотность? Тоже нет. В иудейском народе, повторюсь, Писание так или иначе знал каждый. Что же произошло? В тексте Евангелия формального ответа нет. Но есть слова Христа: Истинно говорю вам: вы ищете Меня не потому, что видели чудеса, но потому, что ели хлеб и насытились, – обличение в обмирщении, в зависимости от материального. Люди было узнали в нем Мессию, но тут же отступились от своего прозрения. В соседних евангельских эпизодах Христос спрашивает апостолов:
…За кого почитает Меня народ? Они сказали в ответ: за Иоанна Крестителя, а иные за Илию; другие же говорят, что один из древних пророков воскрес (Лк. 9: 18–19).
Как видно, Его принимают в лучшем случае за пророка, но не за Помазанника, через которого все должно измениться.
– Но неужели с христианской точки зрения просить Бога обо всем – в том числе и о материальных благах, о хлебе насущном – это неправильно?
– Здесь важен сам порядок слов в предложении:
«Просить Бога обо всем». Сначала – «Бога», и только потом – «обо всем». Ведь в логике вопроса народа о хлебе («Сделай нам, как Моисей!») Сам Бог оказывается как бы не нужен. Он здесь вроде бы номинально присутствует, но не в центре. А когда Бог не в центре, все нарушается. И смысл любой просьбы, обращенной к Богу, – именно в направленности человека лично к Нему. Что мне важно: угодить Богу и исполнить Его волю или, наоборот, ублажить себя – и тогда Бог выступает в роли безличной волшебной палочки? Когда Бог оказывается средоточием всего, то остальное прилагается. В том числе и чудеса, о которых мы просим.
– Но ведь это очень трудно – провести в сознании такую психологическую операцию и на ходу перестроить иерархию приоритетов в ситуации, когда тебе что-то по-настоящему нужно. Именно «тебе» и «по-настоящему нужно»…
– Это трудно, но не невозможно. Могу снова привести пример из своей священнической практики в больницах. Там с проблемой потребительского отношения к чуду – то есть к Богу – сталкиваешься постоянно. Подчас