домой, думая, что там буду в безопасности. Но по дороге вдруг понял: чем ближе я к дому, тем громче становится стрельба. Звук выстрелов приближался, они были громкими и частыми. «Что я здесь делаю? Почему я не вернулся в Америку раньше?» – крутилось в моей голове.
Комната, которую я снимал, находилась практически на линии фронта. С одной стороны стояла израильская армия, а с другой, на видимом расстоянии, расположились иорданские военные части, растянувшиеся до Иорданских гор.
Когда я добрался до дома, вокруг был настоящий ад. Снимаемая квартира давала мне защиту не больше чем картонный шалаш во время торнадо. Над головой пролетали ракеты, грохот разрывающихся рядом снарядов напоминал страшную грозу с громами и молниями. Я быстро собрал кое-какие вещи, молясь о том, чтобы шальная пуля не залетела в окно, а бомба не разорвала в клочья кровлю. Спускаясь по лестнице небольшого многоквартирного дома, я слышал крики и видел, как бегут люди. Большинство из них спешили укрыться в подвале. Там были старики и женщины с детьми – то есть те, кто не мог взять в руки оружие. Я был единственным американцем среди них. Кое-как мы расположились в этом убежище. Слова моих товарищей по несчастью, что, мол, американский паспорт в данном случае меня не спасет, совсем не обнадеживали.
После захода солнца мы наблюдали всполохи в горах, движущиеся сверху вниз. Они освещали спорные территории, тянувшиеся к югу. Это зарево служило мрачным контрастом бледному и мягкому свету луны. В ее нежном сиянии многие солдаты в ту ночь сложили головы в бою.
Тяжелее всего было пережить первую ночь войны. Бомбежка продолжалась. Снаряды разрывались совсем недалеко от нашего подвала. Поползли слухи, что иорданские военные заняли правительственное здание, расположенное к востоку от нас, где размещалась штаб-квартира ООН. Это была стратегически важная высота, с которой был виден Иерусалим. Она находилась менее чем в километре. Мы знали, что Израиль ведет войну с Египтом на юге, с Сирией на севере и с Иорданией на востоке и что целый ряд других крупных арабских государств поставляет врагам боевую силу и вооружение. Это значило, что израильская армия воюет на нескольких фронтах сразу и имеет дело с противником, существенно превышающим ее по численности.
Самоубийство
Люди вокруг меня засуетились, и я понял: что-то случилось. Их охватил страх, что иорданский авангард вскоре продолжит наступление и нас всех возьмут в плен. Израильтяне с ужасом представляли себе, как всем мужчинам перережут горло, а женщин изнасилуют и убьют. Это сделают если не военные, то вооруженные арабы из местных поселений, которые придут вслед за армейскими частями. Такую угрозу окружающие считали вполне реальной. Они знали, что арабы в окрестных городках давно точили ножи на израильтян. Меня спросили:
– Хочешь присоединиться к нам?
– Присоединиться к чему? – не понял я.
Тогда они объяснили: если арабы возьмут этот район под свой контроль, мы совершим коллективное самоубийство,