находящихся в замкнутом пространстве, то есть от трескотни пишущей механической машинки с электрическим приводом.
Шилин бывал не раз на приёме у Татаркова. Когда квартиру получал, когда получал дачный участок, когда хлопотал стиральную машинку, когда выписывал навоз с подсобного хозяйства. Если по первым трём бессчётное количество, то по последнему вопросу – только дважды.
– Паша, я не готов тебе сейчас ответить. Зайди где-нибудь через недельку-другую. Договорились?
Такое панибратское обращение, вызвало у Павла Павловича горделивое чувство. А директора в глазах присутствующих делало демократичнее, и вызывало к нему уважение.
В следующее посещение:
– Паша, думаем. Ты задал мне хорошую задачу. Ведь дерьма у нас там, озера. А почему бы и не на огороды, а? Жди.
От этой встречи Павел Павлович даже возгордился, – как же, стал невольным генератором идей.
Через неделю, боясь упустить весеннюю подкормку земли перед вспашкой, Павел Павлович съездил на велосипеде на подсобное хозяйство, и решил вопрос без всяких головоломок. Без большой зауми и заявлений. Переложил из своей сумки в сумку тракториста две бутылки самогонки, «жидкая валюта», и в тот же день навоз был доставлен ему на дачный участок.
Кстати, Татарков и по сию пору этим вопросом не разродился, – вспоминал Шилин, дожидаясь посещения гендиректора.
То, что Татарков к Шилину имел некоторую слабость, это прослеживалось. Видимо, их встречи на собраниях не прошли бесследно. Установилось между ними: со стороны директора – снисходительно покровительственное отношение; со стороны Шилина – товарищеское, подчинённое. И поэтому была надежда, что и на сей раз, эти отношения помогут ему в разрешении вопроса с пенсией.
В один из субботних дней, кстати, не рабочий, что на комбинате явление крайне редкое, Шилин, пройдя пересчёт, был пропущен Ниной Михайловной в кабинет к директору.
В кабинете Павел Павлович вышел первым на линию огня, и сразу же попал в поле зрения старого товарища.
Оказывается, Татарков был осведомлён о его хлопотах и, едва толпа ввалилась в кабинет, он заговорил первым.
– Паша, я в курсе. Работаем по твоему вопросу. Не скажу, что скоро решу его. Но для тебя всё сделаю, что смогу. Думаем. Потерпи. Ты меня знаешь.
– Знаю, Родион Саныч.
– Вот и договорились. Вот перед всеми обещаю – решим твой вопрос, – показал Тартарков пальцем на присутствующих людей, просителей и соискателей. – Пойдёшь на пенсию. Пойдёшь на заслуженный отдых.
– Спасибо, Родион Саныч.
– Пока ещё не за что. Я думаю, а ты работай.
Через три месяца заглянул в Отдел Кадров. Но не к Подгузнику, к заместителю его. С этой одиозной личностью встречаться не хотелось. («Одиозный» – какое красивое слово, даже материться не надо.)
Но не всё ведомо и уважаемым людям. В обход, видимо, её решается его вопрос.
Пытался