первый шаг,
Срываясь во тьму опять,
Я встречу тебя, мой Враг,
Ни острой сталью клинка,
Ни холодом, ни огнём —
Застынет твоя рука
На тёплом плече моём.
Скажи, для чего бежал
Сквозь грани и сквозь миры,
Сквозь время мой след искал,
Воскресший в конце Зимы?
Познавший жажду и боль
В застывшем сердце навек,
Дыши же, дыши со мной,
Глотая последний снег.
Тепло растворяет ложь
И горечь отравы той.
Ты мёртв – на живых не похож,
Рождённый безликой тьмой.
Но только, вот здесь, сейчас
Тебе подарю я жизнь.
Ты лишь в глубине моих глаз,
Смотри не тони – держись.
«ПЬЕРО»
Жил когда-то мечтатель особенный,
Ждал от жизни он только чудес,
В этом мире пустом и озлобленном
Не терял ни к чему интерес.
Был всегда он открытым и искренним
И глядеть не боялся в глаза,
Мог он думать о чем-то немыслимом
И часами смотреть в небеса.
Не имел он причин чтобы каяться,
Не судил никого за грехи,
За ухмылки фальшивым красавицам
Он дарил и цветы, и стихи.
Был он полон желания выстоять,
Но уже начинал понимать,
Что за взгляды на жизнь его чистые
Все пытались его наказать.
Постепенно, терзаем сомнением,
Стал он вечно и скромен, и тих.
Был чужим он в любом окружении
И объектом насмешек чужих.
Перед каждым сворачивал в сторону
Если узкой дорога была,
Шел один он как будто заплеванный,
Не встречая любви и тепла.
Ко всему напитавшись презрением,
Как последний романтик – Пьеро,
Всю печаль своего вдохновения
Он однажды схватил за перо.
Без надежды, без сна и без выгоды
Он ночами рыдал и писал,
И стихи, что в мучениях выстрадал
В старый письменный стол запирал.
Он разметил свою территорию,
Он черту подо всем подводил, —
На бумагу ложились в безмолвии
Строки самых багровых чернил.
Если верить ученым историкам, —
Так и умер мечтатель один, —
В новом кресле за письменным столиком
Ухмыляясь сидел арлекин.
Был он тоже каким-то особенным,
Был заметным всегда и везде,
Но себя в этом мире озлобленном
Ощущал он, как рыба в воде.
Он оплевывал все откровенное
И глядеть не боялся в глаза,
Унижал и хулил совершенное
И свободно смотрел в небеса.
Он умел просто взять и понравиться,
За версту чуял всякую ложь,
И за томные взгляды красавицам
Он давал только ломаный грош.
Уступать никому ненамеренный,
Самых наглых соперников зля,
Шел