распознавать красоту души говорящего, а в грубости его голоса – грубость чувства, ему присущего. Так, посредством тона в первом случае возбуждается наша симпатия, а во втором – наша антипатия. Особенное внимание проявляют к символической стороне человеческого голоса слепые. Утверждают даже, что по благозвучию голоса человека они способны распознать его телесную красоту и что они будто бы в состоянии распознать на слух по едва заметному произношению в нос, что перед ними рябой от оспы человек.
Сказанного об отношении внешних ощущений к духовно-внутреннему существу достаточно. Уже при рассмотрении этого отношения мы видели, что внутреннее существо ощущающего не есть нечто совершенно пустое, нечто совершенно неопределенное, но скорее нечто в себе для себя определенное. Это справедливо уже относительно животной души, но в еще несравненно большей мере относительно внутреннего существа человека. В этом последнем имеется поэтому некоторое содержание, которое само по себе есть не внешнее, но внутреннее содержание. Однако для того чтобы это содержание было воспринято, необходимо, с одной стороны, внешнее побуждение, с другой стороны, некоторое воплощение его или такое отношение, которое составляет противоположность с тем отношением, в которое ставится содержание, данное внешними чувствами через посредство их символической природы. Подобно тому как внешние ощущения символизируются, т. е. вступают в отношение к духовно-внутреннему, существу, так точно и внутренние ощущения с необходимостью становятся внешними, воплощаются, потому что они принадлежат природной душе, следовательно, являются сущими и потому должны приобрести непосредственное наличное бытие, в каковом душа приобретает бытие для себя. Если мы говорим о внутреннем определении ощущающего субъекта, – без отношения к его воплощению, – то мы рассматриваем этот субъект сообразно тому способу, как этот субъект существует для нас, но еще не так, как он сам для себя существует у себя, в своем определении, не так, как он в нем себя ощущает. Только через воплощение внутренних определений субъект получает, возможность ощущать их; ибо для того, чтобы эти внутренние определения могли быть ощущаемы, необходимо, чтобы они были положены и как отличные от субъекта, и как тождественные с ним; но и то, и другое происходит только через овнешнение (die EntauPerung), через воплощение внутренних определений ощущающего субъекта. Воплощение упомянутых многообразных внутренних определений предполагает некоторый круг телесности, в котором происходит это воплощение. Этот круг, эта ограниченная сфера, есть мое тело. Это последнее определяется, таким образом, как сфера ощущения одинаково как для внутренних, так и для внешних определений души. Жизненность этого моего тела состоит в том, что его материальность не может обладать бытием для себя, что она не в состоянии оказывать мне никакого противодействия, но подчинена мне, всюду проникнута моей душой и потому для этой последней служит чем-то идеальным.