почти что ничего, особенно со времён запрещения секса как подрывающего стабильную численность населения. Редких мятежников теперь вылавливал спецназ Пенсионного фонда и принудительно стерилизовал…».
Нет. Дебильное начало рассказа. Сотрем. Сразу возникает множество вопросов к автору, ответ на которые неясен. Темна вода где-то там.
Лазарь откинулся на спинку скрипнувшего кресла и невидящим взглядом уставился в стену. Читателя надо поразить с первых строк. Увлечь. Заставить переживать и болеть за героя. Взгляд Лазаря упирался в стеклянный шар с заснеженной Прагой. Сувенир. Если встряхнуть – внутри начинается метель.
Герой рассказа как раз и брёл сквозь эти неожиданные для пражского марта снежные хлопья. Поскальзывался на вышарканных ногами сограждан участках брусчатки. Чуть не попал под бесшумный трамвай, вынырнувший из мерцающего снегом небытия. Героя звали Иржи, а фамилия для него необязательна. Некий условный чешский Юрий, лет сорока с небольшим от роду, скромный служащий страховой компании Assicurazioni Generali. Задача его на ближайшие пару часов была проста, как мелодия дверного звонка: доставить заказанный по сети и оплаченный клиентом страховой полис на Винограды. Улица и дом в данном случае тоже не имеют значения, ведь в рассказах всегда и всё условно. Впрочем, в реальной жизни всё ещё схематичнее, просто мы отвыкли обращать на это внимание.
Иржи с тоской посмотрел на вывеску очередной пивной. U Lazaru. Неожиданный библейский мотив или бесплатное пиво? Он покрепче сдал в руке мокрую от таявшего снега папку с документами и прошёл мимо. Жена и так жалуется, что он часто выпивает. Несчастные сорок-пятьдесят крон за вечер, было бы о чём… Ну ладно, двести. Он представил себе коричневатую купюру. Dve sti. Крепко зажмурился, потом открыл глаза и покрутил головой, как попавшая под дождь собака. Надо донести полис, а там посмотрим.
Снег не унимался. Его было не просто много, он был везде. Какая-то Сибирь, знаете ли!
Узкая улочка с плотно прижатыми друг к другу домами показалась Иржи незнакомой. Снег уже намел вдоль витрин лавочек сугробы, стеной стоял в воздухе. Им приходилось дышать. Он таял где-то за шиворотом не по погоде лёгкой куртки. Ни одного человека. Ни одной машины.
Иржи выдохнул мокрое облачко пара и поднял голову. U Lazaru. Тьфу ты, пропасть! Он что, сделал круг и вернулся?! На ветру тонко звенел входной колокольчик. За покрытой пятнами снега витриной виднелись столы, фигуры сидевших с бокалами и яркая, но плохо различимая неоновая надпись за спиной бармена. То ли Prazdroj, то ли Lobkowicz – иди разбери сквозь пургу. Сглотнув слюну, Иржи отвернулся и побрёл дальше. Во рту стоял чуть кисловатый вкус невыпитого пива, а в голове скрипела и ворочалась мысль о том, где он, Иржи, собственно, есть. Номера на домах без названия улицы ни о чем не говорили.
Идти. Вперёд и только вперёд. И на перекрестках выбирать из предлагаемых бытием улочек те, что пошире. Сквозь снегопад уже не было видно даже дома – только неровное снежное поле под ногами. Иржи обернулся, но и позади не было видно ни черта. Снег. Везде