отец денег даст, просто так, за то, что сын, и давно не виделись. Вообще, считаю, эту практику не законной. Вы бы тоже с этим разобрались!
– Ха-ха… Нет, это не моя компетенция… Ты расскажи всё с момента приезда сюда, ну, туда, в хозяйство…
Виктор задумался.
– С момента приезда… У колледжа собрались с вещами, подогнали автобус, мы сели в этот автобус, три часа протряслись, приехали в этот населённый пункт… Туда приехали. В посёлок. В домике разместились. Старая школа бывшая, закрытая из-за малочисленности населения. Два больших зала, бывших класса. Ни кроватей, никакой мебели вообще – на пол покидали нам матрацы старые, грязные, не знаю из под кого, может, из больницы какой закрытой тоже. Туберкулёзной.
Петрин молча посмеивался, качая головой, а Виктор продолжал сердито:
– Кормили мерзко. В столовой этой школы – вход с другой стороны здания. Туда приезжали на машине две толстые женщины в нечистых «белых» халатах с флягой чая и сумками нарезанного хлеба и масла. Это такие завтраки и ужины – бутерброд со старым хлебом и подпорченным маслом и тёплый жидкий чай. Мы сразу стали возмущаться таким кормлением!… А на полевом стане кормили и кормят хорошо! Ничего не скажу – порции большие. Оно и понятно – нас из одного котла с работягами кормят там, с механизаторами. Те плохого пайка не потерпят! На поле стали полоть лук, вон, все руки в пузырях. Трава огромная. И никаких перчаток тебе – всё ручками, ручками!… А спать нам не давали местные уроды… В итоге, к седьмому числу наступил предел нашему терпению…
– А в результате убийство, – заключил следователь.
– Среди местных ищите, они это, – уверенно заявил Виктор.
– Понятно, – Петрин внимательно посмотрел на Костина, спросил, как бы подводя итог беседе. – Значит, сегодня ты ничего нового не расскажешь.
– Я тогда всё рассказал.
– Ладно, – Петрин выключил диктофон. – Иди. Позови Усидского.
Виктор кивнул, немного торопливо поднялся со стула, стремительно вышел из кабинета в коридор, словно опаздывая куда-то, но здесь остановился. Чёртовы допросы! Вроде, ничего плохого не происходит, а очень неприятные ощущения… Пошёл медленно по тёмному коридору к выходу с открытыми дверями, откуда давило уличным зноем… « А руки мои в кандалах!»…
Отправив Усидского, он занял своё прежнее место, и задумался.
– Что там? – наклонился к нему его приятель Володя Левин.
– Всё по старому, – выдавил Виктор, и уткнулся лицом в сложенные на коленях руки… Можно было пошутить, мол, принуждают взять вину на себя за все преступления, скопившиеся в данном районном отделе, но жара не способствовала общению. И, вообще, просто хотелось домой. Как он не подсуетился со справкой! Можно было что-нибудь придумать – внезапную простуду там… Придумал: десять дней отработаю, и родители приедут и заберут. А ты эти десять дней ещё проживи! Декада – тот ещё срок!
Володя стал раскачиваться – он нервничал.
У всех студентов психика была на грани срыва от негодования и возмущения. Привезли, словно рабочую скотину: «Арбайтен!».