Но ты же всегда хотел, чтобы как живые! – обескураженно воскликнула дочь.
– Да нет, нарисовано-то хорошо, без всполохов, – проговорил дед Аникеев. – Плохо то, что птица-то будто ручная сделалась. И Хозяин сам… Не Хозяин, а дворняга какая-то. Портрет дал с себя срисовать. Совсем худо… А сидячая птица – это разве птица?
Ирина со стуком сложила этюдник, отчего журавли в гнезде подняли головы и забеспокоились. Пронзительно закричали птенцы. В тот же миг глава семейства без разгона взмыл в воздух, а матка, оставшаяся возле детенышей, прикрыла их крыльями и угрожающе зашипела. Журавль в небе сделал круг и, крикнув, пошел в атаку на людей. Никита Иваныч заслонился рукой и стал пятиться.
– Ладно, – бросил он дочери, – жди теперь своего счастья. Говорят же: кто Хозяина увидит – тому счастье падает…
6
Подходя к своей избе, Никита Иваныч услышал тяжелую бессвязную песню. Кто-то угрюмо орал хрипнущим голосом, со стоном переводя дух между словами.
– Никак Иван Видякин напился, – сказал он Ирине. – Ишь куролесит.
Но когда дед Аникеев вышел из проулка, то увидел шесть как попало стоящих бульдозеров с широченными гусеницами и самоходный экскаватор. Тут же из-под крайнего трактора вылез его, Завхоза, кобель Баська и, качаясь, направился к хозяину.
Неожиданно появившаяся техника возле аникеевского двора и неустойчивый на ногах пес так удивили старика, что он остановился и поискал глазами место, куда бы присесть.
– Гляди-ка, дочка… – проговорил он.
Ирина прошла мимо, держа на руках непросохшие холсты, как держат иконы во время крестного хода.
Баська уткнулся в ноги хозяину и выгнул спину, поджимая живот.
– Ты чего, Баська? – испуганно спросил Никита Иваныч.
Кобель тупо уставился на хозяина красными глазами и качнулся. Из его пасти откровенно несло крепким водочным перегаром.
«В то-о-ой степи-и глухо-о-ой схорони-и меня-я-я…» – орал кто-то в пустующей избе напротив аникеевского дома.
– Баська, домой! – скомандовал Завхоз.
Пес пугливо шарахнулся, но тут же развернулся к хозяину и оскалил пасть в немом рыке. Никита Иваныч поднял с земли сук и со всей силы вытянул кобеля по боку. Отброшенный ударом, он перевернулся и, повизгивая, уполз в подворотню. Не выпуская из рук палки, дед Аникеев поднялся на крыльцо пустующей избы и распахнул дверь. В полумраке заброшенного жилища, на голом некрашеном полу спали неизвестные люди. Дурной, болезненный храп вырывался из гортаней, кто-то стонал и просил пить, будто раненый в госпитале, шелестели сухие губы и языки. Только один мужик, голый до пояса, сидел у растворенного окна и выкрикивал песню.
– Здорово, люди добрые! – поприветствовал дед Аникеев и встал у порога.
Мужик резко оглянулся и, вытаращив кровяные глаза, прижался спиной к подоконнику.
– Черт, черт! – выкрикнул он. – Уйди от меня! Не трогай! Не трогай меня!
– Сам ты черт! – бросил Никита Иваныч. – Вы что за люди? Откуда прибыли? Кто такие?
Мужик потряс головой,