она перевернулась на живот, отчего по ее руке пробежала струйка крови. Тихонько выругавшись, я кинулась ее раздевать. Что бы она не сделала в прошлом, нельзя позволить ей умереть в моей квартире, я потом с полицией задолбаюсь объясняться. Да и вообще. Не по-человечески это как-то.
– Грей воду.
Несколько секунд молча понаблюдав за моими действиями, мама все-таки не смогла остаться в стороне и теперь взяла дело в свои руки. Вдвоем мы быстро раздели старуху, чтобы тут же выругаться в унисон. В спине сумасшедшей зияла огромная рваная рана.
– Вроде бы внутренние органы целы, но точно сказать не могу, я же не рентген. – Тяжело вздохнула мама. – По идее ее бы в больницу надо.
– Думаешь там с ней кто-то возиться станет?
– Нет, конечно. – Тяжело вздохнув, мама в упор посмотрела на меня. – Во что же ты влипла на этот раз?
– Понятия не имею.
Почти честно призналась я, умолчав о бредовом предложении Боровского. Ну нельзя же всерьез относиться к тому, что он мне сказал? Дар? Артефакты? Это же бред. И показательное вывязывание шарфика ничего не меняет, я в это не верю!!!
– Ладно, попробуем зашить. – Тихо проговорила мама, задумчиво глядя на меня. – Вот только… у меня нет наркоза. Так что может быть это к лучшему, что она без сознания. Придержи ее за плечи, а я попробую обработать и зашить рану.
Едва мама прикоснулась к коже старухи, последнюю скорежило так, что стало жутковато. Сейчас она больше всего была похожа на гуттаперчевую девушку, по крайней мере у обычных людей такой гибкости я не наблюдала. Причем в сознание сумасшедшая так и не приходила. Это создало дополнительные трудности, с которыми нам с трудом удалось справиться. Правда зашивать рану пришлось мне, даже малейшее мамино прикосновение приводило мышцы старухи в движение. Я же… Ну не дается мне шитье, ну никак. Короче шов получился весьма своеобразным. Однако регенерация сумасшедшей больше чем поражала, стоило мне закончить, как она открыла глаза.
Глава 12. Другая сторона
Поговорить с сумасшедшей сразу же после ее пробуждения не получилось. Причина в моей дурацкой слабости, что налетает незаметно и лишает меня сознания. Потом еще и ощущения такие, словно меня пропустили через центрифугу. А ведь как все хорошо начиналось. Старуха открыла глаза, мама дала ей попить и мы уже были готовы к диалогу, но… На это все, дальше ничего не помню, очнулась уже когда за окном зажглись фонари. На диване никого не было, лишь с кухни слышался приглушенный разговор. Прислушавшись, поняла, что так ничего не разобрать, пришлось подниматься на ноги и по стеночке шуровать на кухню. Двигалась я довольно тихо, поэтому не удивилась, когда услышала фразу:
– Вы не понимаете, она ничего не хочет слышать! Это уже не работа, панацея какая-то!
– Боюсь, ваша дочь понимает намного больше, чем вы. Она не больна.
– Ну вы же сами видели! Ей стало плохо.
– Она еще просто в самом начале своего пути.
– Какого пути? – Устав подслушивать, я буквально ввалилась в кухню. – Только не говорите,