а потом крышка поднялась. Ее не взломали, ее открыли… на ту самую доску… я уже потом поняла, когда… когда время появилось подумать.
Ийлэ отвернулась и губу прокусила. До крови.
И Райдо понятия не имел, как успокоить ее, избавить от этой боли, которой она не заслужила.
Никто не заслужил такого.
Он снял мизинцем каплю крови.
– Я не позволю обидеть тебя. Никому. Клянусь.
Слова, всего-навсего слова. И вряд ли Ийлэ поверит им.
– Спасибо.
Тоже слово.
А ранка на губе зарастает. И эта ее неловкая улыбка, которая настоящая, стоит многого. Наверное, когда-нибудь Ийлэ вновь научится улыбаться. И, быть может, радоваться жизни.
Райдо постарается, чтобы так и было.
– Думаешь, отец собирался договориться и…
…и паче того, верил, что договор почти заключен. Именно. Теперь все сходится. Убрал дочь, но жену оставил. Наверняка оставил бы и Ийлэ, однако супруга настояла, а он решил не спорить по мелочам.
Он был уверен, что нашел выход.
Не он, но кто-то, кто взял на себя роль посредника, кто знал, чем владеет скромный ювелир… посредник должен был видеть все драгоценности. Более того, получить аванс.
Кто станет разговаривать без аванса?
И когда в городе появились чужаки, ювелир решил, что псы безопасны… правильно, будь кто-то другой, более адекватный… не повезло.
Посредник, игравший за себя.
Дайна.
Бран с его жаждой крови, которую можно было утолить…
…и тогда драгоценности забрали?
Нет. Альв не настолько доверял… он бы передавал сам, из рук в руки… собрал бы, это верно… но не в сейф… сейф – слишком просто. Очевидно.
Другой тайник.
Тот, о котором ни посредник, ни Бран не имели понятия… в лесу?
Нет, лес – далеко, а вот дом…
Альв был доверчив, но не настолько, чтобы оставить сокровище на виду.
Когда он понял, что его обманули? Когда Бран начал пытать? Ведь не обошлось без пыток… не убили просто так…
– Ийлэ, – Райдо не знает, как сказать, – твоего отца… допрашивали…
– Да, – очень спокойно ответила она. – Но… мне сказали, что он слишком быстро умер.
Вот в чем беда.
Бран был уверен, что боль заставит заговорить любого, только не рассчитал предела… и альв сбежал туда, откуда его не достать.
– А маму убивать не хотели… не сдержались…
Опьяненные кровью и неудачей.
Бывает.
– Осталась я… и… – И она не договаривает, замолкает, прижав пальцы к губам. – Я… я не помню. – Ийлэ говорит это тихо и с немалым удивлением. – Помню только, что было очень больно… и боль все тянулась и тянулась… и я хотела, чтобы она прекратилась, а она… а больше ничего.
– И не надо.
– Не надо, – повторяет она глухо. – Зачем мне эти воспоминания, правда?
– Правда…
Незачем. Ей и без них хватит.
– Но это же ненормально, чтобы не помнить…
– Нормально. – Райдо отвел ее руку и сам губ коснулся. –