деcять лет одной из моих любимых книг стала книга Бориса и Лены Никитиных «Мы и наши дети». Я завидовала жизни их детей и верила всему, что утверждали Никитины – ведь они говорили это не просто так, а на основании огромного родительского опыта и внимательных наблюдений. А говорили они вот что:
«Все это накладывает отпечаток на будущий характер растущих в семье детей. Можно ли всё предусмотреть? Нельзя. Можно ли за всё отвечать? По-моему, нужно! Часто слышу, с какой легкостью жалуются матери друг другу: “Мой такой неласковый”, или “Такая уж она у меня плаксивая”, или “А мой упрямым растет, и в кого он такой?”, и т.д. и т.п. И никакого намека на то, чтобы поискать причину в собственных своих родительских действиях! Такой, дескать, уродился… Я же не вспомню ни одного примера, чтобы какой-нибудь недостаток наших детей не находил своих истоков в непродуманных, безответственных, неправильных действиях окружающих, прежде всего родных, близких людей, и особенно, конечно, нас, родителей».
Эти слова Лены Алексеевны всегда наполняли меня оптимизмом: значит, у меня будут прекрасные дети – ласковые, не упрямые и не плаксивые, ведь я всё всегда буду делать продуманно, правильно и ответственно! Их детство будет не таким, как мое!
Мое и Марьясино детство не было радужным, мы обе росли, скажем мягко, в немалом психологическом дискомфорте.
Меня всегда интересовали три темы: языки, поэзия и психология. Английский я учила в школе сравнительно серьезно. Идишу меня слегка учила бабушка. Иврит я начала учить в десять лет, сначала у отца, потом в домашних кружках (что было тогда запрещено и небезопасно). В школе я пыталась переводить то баллады Байрона, то еврейские песни. Поэзия была всегда под рукой, а вот с психологией было трудно. Меня с раннего детства мучили вопросы: почему люди такие разные? как научиться вести себя с неприятными или агрессивными людьми? что заставляет меня и других иногда вести себя не самым разумным образом?
Частичный ответ, как уже сказано выше, был получен от Л.А. Никитиной: люди разные, потому что на них по-разному влияли родители в раннем детстве. Но загадки оставались. Я хотела учить в университете психологию, но подозревала, что и там не все ответы будут даны. По крайней мере в книгах их не было – а я читала Павлова, Кречмера, Выготского, Владимира Леви. Выяснилось, что книги Леви, хотя мало что объясняют, но каким-то образом помогают жить. На остальную официальную психологию я махнула рукой и пошла в Иерусалимский университет учить лингвистику и античную филологию.
В двадцать лет я прочла в газете о соционике, новой науке о человеческих характерах, созданной Аушрой Аугустинавичюте на базе теорий Карла Юнга. Я обрадовалась, что наконец-то получу ответы на свои вопросы, и купила книгу по соционике.
За несколько часов книга была прочитана и вызвала большое недоумение. Я видела противоречия в описаниях характеров и не видела противоречия между «дихотомиями», которые, казалось бы, должны быть очевидно противоположными. На тесты практически невозможно было ответить. Вопросы вроде «Что вы предпочитаете – планирование или импровизацию?»