купались в бледном солнечном сиянии, хотя в декабре никакого солнца здесь не было и в помине. Листья густого ивняка на берегах реки пылали ярким, жизнерадостным желтым огнем.
То было время тишины и ожидания. Воздух был прохладен и нежен. С юго-запада дул легкий ветер, будя в фермерах робкую надежду на скорые дожди; только ведь туман и дождь – явления несовместимые.
На другом берегу реки Салинас, у подножия гор, расположилось ранчо Генри Аллена. Работы в эту пору почти не было: сено давно скосили и убрали в сараи, а вспаханные грядки терпеливо дожидались дождя. Скот на горных пастбищах обрастал жесткой лохматой шерстью.
Элиза Аллен копалась в цветочных клумбах. Бросив случайный взгляд через двор, она заметила, что ее муж Генри беседует с двумя незнакомыми господами в деловых костюмах. Все трое стояли под навесом у трактора, маленького «фордзона», опираясь на него одной ногой: рассматривали машину, курили и о чем-то разговаривали.
Понаблюдав за ними с минуту, Элиза вернулась к работе. Ей было тридцать пять лет. На худом волевом лице блестели прозрачные, как вода, глаза. В садовой одежде она выглядела грузной и крепкой: на ногах тяжелые ботинки, черная мужская шляпа надвинута чуть не на самые брови, цветастое ситцевое платье почти полностью скрыто длинным вельветовым фартуком с четырьмя большими карманами для секатора, лопатки, скребка, ножа и семян. Грубые кожаные перчатки защищали руки от грязи и порезов.
Мощным секатором Элиза срезала сухие стебли отцветших хризантем, то и дело поглядывая на людей под навесом. Ее живое красивое лицо лучилось внутренней силой, и даже ножницами она работала чересчур усердно, чересчур напористо. Нежные хризантемы под таким напором сразу сдавались.
Элиза смахнула со лба выбившийся из шляпы локон и ненароком запачкала землей щеку. За ее спиной стоял аккуратный белый домик, по самые окна заросший красной геранью. По всему было видно, как усердно его подметали и драили: окна ярко сверкали на солнце, у дверей лежал чистый коврик.
Элиза бросила еще один взгляд на навес: незнакомцы уже садились в свой «фордзон». Она сняла перчатку и погрузила сильные пальцы в молодую зеленую поросль хризантем, выросшую из старых корней. Разведя в стороны листья, она внимательно пригляделась к частым стебелькам, но никакой живности не заметила: ни тли, ни мокриц, ни улиток. Ее пытливые пальцы сразу уничтожали любых вредителей, стоило им завестись.
Элиза вздрогнула, услышав голос мужа: Генри подошел незаметно и прислонился к проволочной ограде, защищавшей ее цветник от скота, кур и собак.
– А, ты опять за свое! – сказал он. – Смотрю, хризантемы в этом году снова вымахают.
Элиза выпрямилась и надела снятую перчатку.
– Ну да, скорее всего. Поросль крепкая.
В ее голосе и выражении лица чувствовалось легкое самодовольство.
– У тебя прямо дар, – заметил Генри. – Желтые хризантемы в этом году чуть не десять дюймов в диаметре были! Работай ты в саду, может, и яблоки бы такие же уродились.
Элиза сверкнула глазами.
– Глядишь, и уродились бы! У меня дар, это ты верно заметил. От матери достался. Она хоть сухую палку могла в землю воткнуть – та на следующий день листочки выпускала. Говорила, что у нее зеленые руки – такие знают подход к растениям.
– Ну, к цветам твои руки точно нашли подход.
– Генри, а с кем это ты сейчас разговаривал?
– Тьфу, да я ж затем и пришел, чтоб рассказать. Они из Западного мясного комбината. Я им тридцать трехгодовалых бычков продал! По хорошей цене.
– Молодец, – похвалила мужа Элиза. – Очень рада.
– И вот что я подумал: сегодня же суббота. Мы могли бы съездить в Салинас и поужинать в ресторане, а потом в кино сходить – ну, отпраздновать такое дело.
– С удовольствием, – повторила Элиза. – Повеселимся!
Генри сменил тон на шуточно-издевательский:
– Вечером будут бои. Не хочешь посмотреть?
– Вот уж нет! – выпалила Элиза. – Еще чего выдумал, бои!
– Да я же дурачусь, Элиза. Сходим в ресторан и в кино. Так, сейчас два часа. Я возьму Скотти и приведу с холма бычков. Это займет у нас пару часов, не больше. А в пять поедем в город и отужинаем в гостинице «Коминос». Как тебе такой план?
– Прекрасный план! Хоть от стряпни отдохну.
– Вот и славно. Пойду за лошадьми.
– А я как раз успею рассадить эту молодежь, – сказала Элиза.
Она услышала, как муж подзывает Скотти к сараю, а чуть позже увидела обоих мужчин на бледно-желтом склоне: они поехали за бычками.
Для молодой поросли Элиза приготовила небольшую квадратную клумбу с песком. Разрыхлив почву садовой лопаткой, она проделала в ней десять параллельных канавок для саженцев, потом вернулась к старой клумбе и стала выкапывать хрустящие зеленые стебельки, обрезать с них листья и складывать будущую рассаду в аккуратную кучку.
Тут издалека донесся скрип колес и топот копыт. Элиза подняла голову. Сквозь густой ивняк и тополя