силою и знамениями и чудесами ложными, и со всяким неправедным обольщением погибающих за то, что они не приняли любви истины для своего спасения. И за сие пошлет им Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи (и верят лжецу Толстому), да будут осуждены все, не веровавшие истине, но возлюбившие неправду (2 Фес. 2, 3–4, 7-12).
Всеми теперь овладела горячка и жажда свободы. Но свобода большинством понимается неправильно – не по Божию разуму, а по человеческому, слепому, именно понимается как повод к угождению плоти, в которой не живет доброе. Ибо все, что в мире, есть похоть плоти, похоть очей и гордость житейская (ср.: 1 Ин. 2, 16), она не от Отца Небесного, а от мира сего, она вражда против Бога.
Возьмем для примера свободу печати, представители которой в шутку или всерьез называют ее «шестой великой державой». Всеми силами они добивались от правительства этой свободы и добились. Но что же это за свобода? Свобода иных скорописцев писать и печатать все, что ни попало на глаза, что только пришло на ум, или то, чем бы можно было напакостить ненавидимому человеку или обществу, и прежде всего свобода обливать литературною грязью свою же пишущую братию, – братию добросовестную, верующую, разумную, искреннюю, патриотическую – истинную соль, свет литературы. Что же это за свобода? Это – восстание, чернильный поход против истинной свободы, попытка уничтожить в печати все, что есть истинного, разумного, идеального, прекрасного, твердого в вере, политике, общежитии, в семье, в воспитании, в домашних и общественных работах, в государственном управлении. Отвратительно читать в некоторых мелких газетах, а иногда и крупных, ругательные выходки против газет серьезных, в которых многое из напечатанного как елей, как бальзам для сердца прямого, правого, нелукавомудрствующего.
Возьмем еще свободу политическую, свободу религиозную. Печать дождалась от правительства и этой свободы. Что же вышло? Все газеты и журналы заговорили о политике на сотни ладов, кто во что горазд и кто чем, каким складом мысли богат. Все высшие, даже иные средние учебные заведения ринулись в политику, до понятия которой не доросли, и, задавшись политикой, забыли, что они воспитанники, забыли свои книги, свои специальности, критикуют и дразнят своих профессоров и, пожалуй, ректоров, потребовали себе автономии, как мужи зрелого возраста, устранили начальство, как и подобает будто бы самостоятельным, и провозгласили безначалие; а то и в Государственную Думу они залезть не прочь. А там что будут делать? Догадаться всякому нетрудно. А что если и простой народ от сохи и косы пойдет заниматься только политикой? Кто будет пахать и косить?
А что такое свобода в вере, которая допущена даже правительством? Свобода исповедовать веру, какую кто хочет; при этом даже православным не возбраняется оставлять свою веру и идти хотя бы в магометанство и идолопоклонство. Свобода в вере допускает, по-нынешнему, хулить всячески, кто только захочет, и свою веру православную, потому что исповедники других вер уважают