Алонсо, и думала, что ее Лос океанос вернулся на исходную. А значит, нужно начинать все сначала. Машка тяжело вздохнула.
– Блудун, бл… – прошептала она со злостью. – Лос сука океанос.
Шерше ля фам – ищите женщину. А как будет «ищите мужчину»? И не по-французски, а по-испански? Не знаете? Ну и ладно.
На Машкином языке женщины в активном поиске любви это будет так: Лос океанос.
Антресоли
– Давай антресоли разберем? – на днях говорит муж.
– Ты? Разберешь? Антресоли?
Ну, думаю, чудеса! Муж в кои-то веки решил выбросить хлам. Старье отправится в мусорные пакеты и на помойку поедет? Да ладно! Включаю Станиславского: не верю.
Дело в том, что мой муж – человек-улитка. Скопидомок. Он категорически не умеет выбрасывать вещи и избавляться от ненужного.
Не умеет, потому что не научили. Даже наоборот: он рос в гордой бедности родительского дома, где каждая вещь, отслужившая свой срок эксплуатации, бережно хранится на всякий случай, а иногда и трогательно реинкарнирует в новый функционал.
Майонезная баночка, например, как кошка с девятью жизнями: может, щедро раздарив свой майонез, стать хранилищем для аджики, затем вазочкой для прорастающей луковицы, потом тайником для саморезов, потом головным убором – цилиндром для пластмассового пупса сестры, потом тихо подремать пару лет на полке с крышками от трехлитровых банок для консервации и наконец гордо умереть на стрельбище в качестве мишени.
Больше 20 лет человека, который потом стал моим мужем, учили складывать целлофановые пакетики на полочку, до изнеможения чинить прохудившееся, а вещи, которым объективно пора на свалку, свозить на дачу.
Дача – это такая отсроченная мусорка, коллекция причудливого хлама, ассорти старья и металлолома. Такой тонкий срежиссированный самообман.
Идя на поводу у утопического «а вдруг пригодится?», человек стремится ничего не выбрасывать, а только перепрятывать. Так что, если кому понадобится велик без колес, треснувшая лейка (ее еще можно заклеить), куртка без «молнии» – welcome к нам.
На соседском дачном участке зарыт огромный остов от бетономешалки. Такая огромная тяжелючая пузатая бочка без дна. Ее можно покрасить в полосатость, засунуть туда Депардье – и будет вылитый Обеликс (или Астерикс?).
Сосед приволок ее со свалки, хотел мешать бетон (на черта?) и планировал восстановить бочку до полноценной бетономешалки (сам?), но за восемь лет руки как-то не дошли, и он похоронил ее в земле, чтоб не украли, а спустя годы продал дачу новым хозяевам.
Так новые хозяева – не поверите! – только порадовались такому «кладу» под землей и вместо проклятий в адрес старьевщика доплатили ему за эту бочку, не засаживают это место саженцами смородины, ждут, когда им самим она пригодится. Это я к тому, что мой муж еще не клиническая улитка. И что клинических как раз вокруг полно. На фоне некоторых мой муж выглядит лайтовым коллекционером раритета.
Я тренирую память сыну и играю с ним в такую игру: показываю картинку с изображением 10–20 разных предметов, а потом