Так мы и лежали втроем, обнявшись.
Надо было взять себя в руки, встать и приготовить еду. Хотя бы гречку сварить. Но я не хотела уходить из этого кокона безусловной любви. В ней утихала боль.
Хлопнула входная дверь. Пришел муж. Принес пиццу.
– Чтобы не готовить, – пояснил он.
Он лег рядом и обнял нас троих. Мы лежали молча, объединенные капсулой сдувающегося отчаяния, заполнялись принятием. Даже дети будто что-то поняли и разделяли наше состояние: не болтали, не играли, просто лежали.
Я взяла мужа за руку. Увидела, что у него заклеены пластырем костяшки пальцев на правой руке. Я все поняла. Он только что занимался тем же самым, что и я. Только вместо матраса бил дерево или стену. И он ушел, чтобы не сорваться на меня. Чтобы не ударить меня, потому что понимал, что может.
Мы все выпали из гнезда. И ждали спасения извне. А оно не вовне. Оно внутри.
Злость внутри перекипела, пришла пустота. Потом пройдет еще много дней, месяцев и даже лет, прежде чем придет окончательное принятие. И с высоты своего сегодняшнего опыта я бы вернулась в прошлое, к тому незаконченному комментарию незнакомой женщине, которую ударил муж, и дописала бы свой комментарий:
«Никого не слушай, только свое сердце».
Этот недописанный рассказ лежал на столе в распечатанном виде. Его прочла моя сестра.
– Ты что, лояльна к домашнему насилию? – спросила она. – Рассказ выглядит именно так.
– Ты серьезно? – удивилась я. – Он совсем не о насилии.
– А о чем?
– О чем? – Я задумалась. – О бесполезности чужих советов на примере ситуации с насилием. О том, что если у вас кто-то просит совета, то можно говорить: «Я бы поступил так». Это не совет. Это информация. А если ты говоришь другому человеку: «Тебе надо поступить так», – то это медвежья услуга. Потому что каждый в своей капсуле. И те 500 женщин, которые сказали ей «беги!», сказали это в теории. А как было на практике – совсем другая история. Понимаешь?
Сестра пожала плечами. Ей эта тема не близка. Она пока не замужем и ничего о таком не знает. Если кто-то, кто пережил насилие, спросит ее, что делать, она скажет: «Тебе надо бежать». Она думает, что это правильный ответ. А правильный ответ, на мой взгляд: «Наверное, я бы побежала».
Как бы я хотела обнять всех выпавших из гнезда, согреть, спасти и закинуть обратно. Чтобы они научились летать по-настоящему.
Я категорически против насилия, любого его проявления, начиная с абьюза. Это ржавчина, разъедающая отношения. Но я за границы. За то, что спасти другого человека после аварии можно поддержкой, выслушиванием, бинтами, зеленкой, чем угодно, кроме навьючивания собственного опыта как единственного ценного мнения.
Гордей
Пока я снимала шубу, он похотливо ощупал меня взглядом и подобострастно прошептал: «Проходите, проходите».
– Гордик, твоя девушка уже пришла? – раздался с кухни дребезжащий старческий голос.
– Пришла! – громко крикнул он в кухню, а мне тихо, словно оправдываясь, торопливо пояснил: – У меня мама дома.
– Мама? –