Германии. Среди агентов абвера и СД встречались весьма серьезные противники.
Часть первая
Глава 1. Псих
– Вань! Слышь, Иван! Да брось ты это ружье, успеешь еще наиграться. Ты мне лучше про Москву расскажи.
Иван, молоденький боец, в 14 лет безуспешно пытавшийся сбежать на фронт, но надевший военную форму, когда уже отгремели залпы победного салюта, нехотя отложил новенький карабин, полученный им только вчера взамен допотопного «мосина», и с досадой вздохнул. Вот уже месяц они с ефрейтором Вьюгиным охраняли участок железнодорожного полотна, соединяющего Минск с районным центром Смолевичи. Жили в придорожной будке, по документам значащейся как «блокпост № 722 километр». Раз в сутки дежурный по кухне привозил им завтрак-обед-ужин; раз в неделю их подменяли на пару часов, отпуская в баню, – все остальное время личный состав блокпоста делил на двоих. Ефрейтор Николай Вьюгин, 22-летний крепыш из Ярославля, успевший хватить фронтового лиха, о чем говорили позвякивающие на груди медали «За отвагу» и «За победу над Германией», был из категории внимательных слушателей. Не стеснялся спрашивать, если чего не знал. А не знал многого: «За три года в нашей школе я только букварь и успел изучить, перед тем как пустить его на самокрутки. А там уж академия по имени “война” образовывала…» – посмеивался Вьюгин и заставлял напарника, считавшегося «столичной штучкой», пополнять багаж знаний.
– Да я в Москве был всего-то два раза, и то с экскурсией, – в очередной раз попытался увильнуть от «басен» Иван, проживший всю свою недлинную жизнь в Серпухове.
– Вот, Вань, так ты всегда. Не хочешь по-хорошему. Тогда давай по всей форме. Рядовой Марков, доложите обстановку!
Иван чертыхнулся, застегнул верхнюю пуговицу гимнастерки и поднес ладонь к краю пилотки:
– Докладывает боец 152-й роты войск МВД красноармеец Марков. 12 мая 1946 года за время моего дежурства в районе блокпоста № 722 никаких происшествий не произошло. Подозрительных лиц не замечено.
– Опять ты не прав, красноармеец Марков.
– Это почему?
– А ты оглянись.
…Вырезав своим силуэтом на диске заходящего солнца какой-то неуклюжий контур, к блокпосту со стороны Минска приближался человек. По очертаниям можно было догадаться, что это мужчина, что дорога дается ему нелегко – он то и дело соскальзывал с насыпи, снова взбирался на нее, словно боялся потерять из виду матово поблескивающие рельсы. Через пару минут, по мере приближения к посту, портрет «путешественника» стал более отчетливым. На вид ему было лет 30, высокий, с покатыми плечами. На нем были старые немецкие армейские штаны; несуразные, разбитые вдребезги ботинки без шнурков, какая-то деревенская куртка, ровесница Первой мировой войны, и замасленная, с полуоторванной звездой буденновка.
– У вас там в Минске что, бал-маскарад объявили в честь первой годовщины победы над немецким фашизмом? – съязвил Вьюгин, оглядывая гостя.
– Можно мне присесть? – произнес незнакомец хрипловатым голосом и, не дожидаясь ответа, побрел к стоящей под окнами будки самодельной скамейке,