глазам я пойму, что он любит меня, любит в десять раз сильнее, чем любил ее. И когда он будет моим, а она останется одна, я скажу ему, кто я, и он сначала не поверит. А потом поверит. И возненавидит ее! Он отнимет у нее все деньги. На что они пойдут? Тут я задумалась. Куда пойдут деньги, если их забрать от мамы? Обратно к бабушке? Они не достанутся нам – Крису, Кэрри или мне, потому что как Фоксворты мы просто не существуем. Тогда я улыбнулась самой себе, вспомнив о четырех свидетельствах о рождении, которые я нашла зашитыми под обивку одного из старых чемоданов. Я рассмеялась. Ой, мама, какие же ты глупости иногда делаешь! Только представьте себе, спрятала свидетельства о рождении! С ними я могу доказать, что Кори существовал, а иначе бы это было просто ее слово против моего, если только полиция не отправится в Гладстон и не найдет врача, который принимал близнецов. А еще была наша старая няня, миссис Симпсон и Джим Джонстон. Надеюсь, никто из них не переехал и они все еще помнят четырех дрезденских куколок.
Я знала, что была злой, как говорила моя бабушка, с самого начала, рожденная для дурного. Я была наказана еще до того, как сделала что-то плохое, и почему бы преступлению не быть под стать наказанию? Нет никаких оснований, чтобы меня преследовали призраки и вся жизнь моя была порушена только за то, что в давнее горькое время я искала утешения в объятиях брата. Если было злом дать ему то, что отвергали его слова, но о чем молили его глаза, то пусть я буду злой!
Засыпая, я стала представлять себе, как все будет. Барт не отвернется, не отвергнет меня, я сделаю это невозможным. Он не захочет причинять мне боль. Он примет меня, объяснит себе, что должен был так поступить, и не будет чувствовать на себе вины.
Вся вина будет на мне. А Крис возненавидит меня и вынужден будет найти кого-то еще.
Нежней всех роз
В апреле 1961 года мне исполнилось шестнадцать. Я была в самом цвете юности, когда все мужчины, молодые и старые, в основном те, кому за сорок, оглядывались на меня на улице. Когда я стояла на углу и ждала автобус, машины замедляли ход, потому что водители не могли отвести от меня глаз.
И если они были в восторге, то я и того больше. Я крутилась перед многочисленными зеркалами в доме Пола, видела в них, иногда с удивлением, очаровательную, восхитительно красивую девушку и делала поразительное открытие: это я! Я была потрясающа и понимала это. Джулиан часто прилетал, чтобы пожирать меня горящим от желания взглядом, говоря мне, что он знает, чего хочет, пусть я и не знаю. Криса я видела только в выходные и знала, что он все еще меня хочет, все еще любит больше, чем сможет полюбить кого-нибудь еще.
Крис и Кэрри приехали домой в выходные, когда у меня был день рождения, и мы смеялись, обнимались и говорили так быстро, как будто у нас никогда не хватало времени наговориться всласть, особенно мы с Крисом. Я хотела сказать Крису, что мама скоро будет жить в Грингленне, но боялась, что он попытается помешать моему плану, поэтому так и не упомянула об этом. Потом Кэрри оставила нас и сидела, глядя на нашего благодетеля огромными грустными глазами. Этот большой, красивый человек велел мне одеться