оглох – получит пулю… В этот раз в голову.
Она ударила носком ботинка орущего сирийца в колено. Подумала секунду, и выстрелила ему в ступню второй раз. Вопль превратился в дикий рёв.
– Мне кажется, что лучше выполнять мои приказы, – поморщилась она. – Я права?
– Да, – совершенно спокойным голосом ответила молодая женщина и вдруг тихонько, с причитаниями, захныкала в унисон с маленькой дочерью.
Она без конца повторяла «Господи, господи, господи…». Шрамов наотмашь хлестнул её ладонью по щеке. Она отшатнулась и завыла в полный голос. Несколько мгновений он смотрел в её искажённый криком рот, потом перебросил оружие в другую ладонь и сжал пальцы в кулак. Тяжёлый удар отправил женщину на пол. Он сплюнул, подтолкнул к ней слетевший туфель и мотнул головой на дверь, где, сложившись пополам, лежали два трупа в общей луже крови.
– Ненавижу истеричек, – сказал он старой женщине, запихивающей за спину детей, как наседка цыплят. – Так что держи себя в руках, а то ляжешь рядом.
Старуха замерла, словно поняв чужой язык, а Аста не подняла головы – смотрела в остекленевшие зрачки Латифа.
– Больно? – спросила она участливым голосом.
Сириец открыл рот. Плюнуть ей в лицо не удалось. Ребристый цилиндр глушителя раскрошил зубы, разодрал небо и остался внутри кляпом с железным привкусом. Бесполезная теперь слюна сбежала из уголка рта на подбородок, вспухая красными пузырями. Аста надавила на рукоять, вгоняя ствол глубже.
– Я не слышала ответа. – повторила она. – Больно?
Латиф сумасшедше заморгал. Из одного глаза побежала слеза, уцелевшая нога выбивала пяткой по ножке стула барабанную дробь, напряглись жилы на шее, будто для крика. Ему безумно хотелось кивнуть – мешал ствол, торчащий в глотке колом.
– Сейчас исправим.
Шрамов протянул ей шприц. Аста зубами разорвала упаковку и вогнала иглу в плечо Латифу. Тот дёрнулся, скосил глаз вбок, чувствуя, как под кожей надувается тёплый шарик. Затем пронзительная боль начала затихать под верёвкой, врезавшейся в тело до крови, перестала рвать ступню и медленно растворялась в изувеченном рту.
Аста выдернула пистолет назад, брезгливо рассмотрела кровавую слизь на стволе и протянула оружие спутнику.
– Вытри.
– Чего? – не понял тот.
– Вытри, говорю, чем-нибудь. Держать противно.
– Чтоб тебя…
Шрамов сорвал с лежащей женщины платок, обернул ствол и со злостью принялся тереть его о ткань. Аста поискала глазами подушки. Сгребла ногами в кучу и уселась сбоку от Латифа, чтобы видеть и его, и дверь, и спутника, вполголоса матерящегося себе под нос. Прикоснулась кончиками пальцев к обрубку руки сирийца.
– Хромой? – спросила она, голосом полным сочувствия.
У сирийца задёргалось веко и плаксиво сморщилась физиономия.
– Анхар, – сказала она. – Три года назад ты сбил её фургоном.
– У-у-у, –