Почему бы это, как ты полагаешь? Чтобы его не видели в Оликане?
– Это мне в голову не приходило, – ответил Герейнт. – Вернее, тогда не приходило… У него на той старой дороге есть свой дом. И понятно, что он свернул, чтобы остановиться в нем, а не в городе.
– Свой дом? Ах да. Я же его видел с перевала. Уютный уголок, только очень уж отрезан от мира.
– Ну, он там не часто и бывает.
– Но ты знал, что он туда прибыл?
– Я многое знаю из того, что происходит в наших местах, почти все, – ответил он и кивнул на запертый поставец. – Как старой сплетнице, целые дни сидящей у своего порога, мне больше и делать нечего, как подглядывать за соседями.
– Похоже, что оно и к лучшему. Тогда ты, может быть, знаешь, с кем встретился Лот в своем доме на холмах?
Несколько мгновений он твердо смотрел мне в глаза. Потом улыбнулся и ответил:
– С некой дамой отчасти королевских кровей. Они приехали врозь и уехали врозь, но в Йорк прибыли вместе. – Тут он удивленно поднял брови. – Но ты-то каким путем об этом узнал, милорд?
– У меня есть свои пути.
– Да уж должно быть, – спокойно кивнул он. – Ну, во всяком случае, сейчас все улажено в глазах Бога и рода человеческого. Король Лотиана выехал с Артуром из Каэрлеона в Линнуис, а молодая королева в Дунпелдире ждет, когда наступит срок родин. Что она ждет ребенка, ты, конечно, знаешь?
– Да.
– Они здесь и прежде встречались, – сказал Герейнт, как бы заключая: «И вот плоды этих встреч».
– Встречались? И часто? С какого времени?
– С тех пор как я прислан сюда, раза три или четыре. – Это прозвучало просто как деловой ответ на вопрос, а не как сплетня из таверны. – Один раз они тут прожили вместе целый месяц, только нигде не показывались, мы их не видели. Дозоры докладывали.
Я вспомнил опочивальню в царственных золотых и алых тонах. Значит, я был прав. Они давние любовники. И в сущности, я мог бы и не кривя душой убеждать Артура в том, что отец ребенка – Лот. Здесь, во всяком случае, считают так, о чем можно было судить по спокойному рассказу Герейнта.
– И вот теперь любовь все-таки восторжествовала над политикой. Не будет ли с моей стороны нескромностью спросить, гневался ли верховный король?
Он заслужил правдивый ответ, и я ответил:
– Гневался, разумеется, тому, как это все произошло, но теперь он считает, что все устроилось к лучшему. Моргауза – его единокровная сестра, так что союз короля с Лотом все равно подкреплен. А Моргана свободна и может заключить другой брак, когда представится подходящий случай.
– Регед? – сразу же предположил он.
– Возможно.
Он улыбнулся и переменил тему. Мы еще потолковали о том о сем, затем я поднялся.
– Скажи мне вот что, – попросил я на прощание, – известно ли тебе было, при твоей широкой осведомленности, о местонахождении Мерлина?
– Нет. Дозорные доносили о двух путниках, но кто это может быть – не знали.
– И куда направляются – тоже?
– Тоже.
Я