через год никакой китайский он учить не будет. Так, ляпнул первое, что в голову пришло.
Антон перебирал варианты…
Девушку свою на концерт сводить? Или в ресторан? Это уж точно план на завтра. Проси у папы денег и веди себе. Ничего запредельно сложного. В институт поступить? Так Антон даже не знал еще, в какой именно институт он собирается поступать. Все еще находился в процессе поиска будущей профессии. Хотя, если подумать, это тоже не «одна и надолго» мечта, а лишь цель на обозримое будущее. С друзьями протусить всенощно, да так, чтобы потом за это ничего не было? Ни организм бы не страдал, ни отец бы не смотрел с укором? Антон сам поморщился от такой пошлой банальщины. Это все равно что возвести в разряд мечты «взрослое» желание смело и безнаказанно курить при родителях. Набить морду Славке из параллельного? Нет, снова не то. Да и не за что уже – все вопросы решили полюбовно. Выиграть в шутерном кибертурнире с призовым фондом в миллион? Уже ближе, но Антон понимал, что и это трудно назвать настоящей мечтой.
Были еще другие желания – или материальные, или по-мальчишески амбициозные, были даже эротические фантазии… Но – не то, все опять не то. Все эти благоглупости, даже вместе взятые, вызвали бы – Антон был в этом абсолютно уверен – лишь очередной саркастический фырк собачьего фея. Антон разозлился. Не на себя, конечно. Кто ж злится на себя? Злятся всегда на собеседника.
– Эй, фей, – Антон постарался спросить как можно развязнее, «без пиетету» по отношению к колдовской собачьей сути, – а чего это ты вдруг заговорил?
– Так семнадцатое же октября, – Ерофей глянул на маленького своего хозяина так, как смотрит учитель на двоечника: разве можно не разуметь элементарных вещей. – Еще вчера я феем не был. Был себе обычным псом. Ну, не совсем обычным, конечно: породистым маламутом. Но не феем.
– Да хоть тридцать пятое мартобря! – Антон злился все больше. – И? – Никакой связи между говорящим псом, в которого вселился фей, и осенним, ничем не примечательным, днем он не улавливал.
– Лешие лютуют, – напомнил Ерофей.
– Какие лешие? – совсем растерялся Антон. – При чем тут лешие? У нас и лесов-то никаких нет. Одни поля. Разве что лесопосадки, но до них километра полтора.
– У каждого свои лешие, – загадочно проговорил пес.
– Ладно, – смирился Антон. – У каждого свои лешие, домовые, кикиморы и прочие кикишки с игогошками. И тараканы у каждого – свои. При чем здесь говорящий пес на моем крыльце? Или как там тебя? Фей? И при чем здесь семнадцатое октября?
– День святого Ерофея, – пояснил пес. – Ерофея-лешегона.
– Что-то религиозное? – заскучал Антон, все еще ничегошеньки не понимая. – Какой-то церковный праздник?
– О, как забавно переплелись религиозная вера и древние верованья в сознании нашего народа! – Ерофей улыбнулся так, как умеют улыбаться только собаки. – Да и любого другого народа, – продолжил пес, чуть подумав. – Посмотри, какая необычная перевязь смыслов: христианский святой Иерофей и языческий хозяин леса, леший. Умиляет. – И пес напоказ умилился.
– Все равно ничего