даже не целясь и как можно дальше отодвинувшись от него – боялись. Самыми лучшими считались подразделения, которые перешли на сторону душманов от законной власти – их чему то учили, и большей частью – научили.
Почему мы так и не смогли ничего сделать с ними? Серьезный вопрос. В Афганистане по официальным данным погибло тринадцать тысяч восемьсот человек. Если приплюсовать умерших от ран – то будет тысяч двадцать. По данным Красного креста же, за время афганского конфликта 1980-89 годов погибли примерно полтора миллиона афганцев – каждый пятнадцатый! Даже по самым скромным подсчетам (а оружие в руки брали и женщины и дети) – как минимум полмиллиона из них – комбатанты, боевики, взявшие в руки оружие. Из этого числа надо вычесть убитых афганской армией, учитывая при этом что афганская армия везде и во всем старалась подставить армию советскую, но надо учесть и еще один факт. По неписанному закону Советской армии любой, погибший в ОКСВ оформлялся как погибший в ходе боевых действий, для того чтобы семье не пропала пенсия. Это при том, что случаев гибели по другим причинам было масса – начиная от двух случаев массового угорания в тоннеле на перевале Саланг и заканчивая банальными самоубийствами и отравлением некачественным спиртным – спиртное в Афганистане стоило дорого и пили все что не попадя. Вот и получалось, что реальное соотношение потерь в разные периоды конфликта было от 1/20 до 1/50 в пользу Советской армии. Это так, лирическое отступление.
А пока Зияутдин и другие муджахеддины полка смертников наслаждались заслуженной победой – еще одна группа попала в весьма неприятную ситуацию.
Штурм соседней высоты решили провести «тихо», поднявшись по склону на сколько можно, в идеале – на бросок осколочной гранаты. Но моджахеды, которые должны были проводить эту атаку было неопытны и обнаружены были достаточно. Высота ожила огнем.
Среди муджахеддинов – штурмовиков старшим был Зияутдин. Никто не назначал его старшим, старшим стал он сам застрелив пакистанского майора. Те, кто смог это увидеть – увидели, но никто, хоть пытай – об этом никому не скажет. Потому что его и сделали руководителем – безнаказанно застрелив командира он продемонстрировал силу и власть.
Дожевывая мясо, Зияутдин спросил
– Кто разбирается в оружии шурави?
Встал один из моджахедов.
– Я, амир. Я учился этому у шурави, да простит мне Аллах.
Амир ткнул пальцем в искореженный пулемет русских. Утесов у душманов еще не было, два удалось добыть, но их сразу отобрали, один направили в США, другой – в Китай для изучения. Правда китайцы пообещали, что как только изучат – наладят производство и дадут такие же пулеметы им. Но верилось с трудом – особенно после мучений с клинящими китайскими ДШК.
– Починить сможешь?
– Нет эмир. Слишком сильно покорежен пулями братьев, надо запасные части, а их у меня нет.
– Это плохо…
Амир огладил отросшую бороду
– Есть