а вторая – мечтает вернуться. Мне надо собрать шестьдесят посылок. Если хочешь, можешь помочь.
– Я люблю французов. Как, впрочем, и ты. Вчера видела твоего ухажера для перерывов. В театр как раз шел.
За окном падали редкие снежинки.
У нас в Коннектикуте тоже уже снег выпал?
– Он мне не ухажер.
Увы, это так и было, хотя мы часто встречались в ту осень и в начале зимы. Он заходил в консульство перед репетицией, и мы в любую погоду поднимались в сад на крыше Френч-билдинг и делили на двоих ланч из бумажного пакета.
– Вот для него ты время находишь. Мама говорила, что видела, как вы заходили в «Сорди». «Ланч тет-а-тет с высоким европейцем». Это ее слова. Весь город об этом судачит. Похоже, он теперь твой лучший друг. – Бетти бросила на стол газету. – В «Пост» о вашей парочке расписали. Ты хоть знаешь, что по опросу журнала «Физическая культура» его выбрали самым красивым мужчиной года?
Меня это не удивило, я даже почувствовала себя польщенной. Кто вообще участвует в подобных опросах?
– Только один ланч, – пробормотала я. – Правда. Передала ему записи для его шоу…
Бетти наклонилась ко мне через стол:
– Кэролайн, ты заслужила любовника. Просто делай это по-тихому. Он обязательно должен быть артистом? Или таким, скажем, публичным? Я понимаю, ты еще не отошла после Дэвида. Если бы я знала, что мой братец…
– Бетти, это все в прошлом.
– Я могу решить твои проблемы, но запятнанную репутацию не отмоешь. Эвелин Шиммерхорн просто ужасная. Из дома выйти не может.
– Не могла бы ты оставить ее в покое? Меня не волнует мнение других людей.
– Будет волновать, когда перестанут приглашать на посиделки. Почему ты не желаешь, чтобы я тебя сосватала? Да, Дэвид – мой брат, но у него, видит бог, недостатков хватает. Тебе без него лучше, и не стоит связываться с каким-то французом, только чтобы ему досадить. Знаешь, у каждого мужчины в голове есть образ женщины, с которой он готов связать свою жизнь. Нам просто надо найти мужчину, у которого в голове твой образ.
– Тебе что, больше нечем заняться?
Я всегда могла положиться на Бетти с самого первого дня в школе Чапин[10], которая в ту пору уже была школой совместного обучения. Тогда один мальчик на уроке французского назвал меня «le girafon», а Бетти за это отдавила ему ногу пяткой белого детского ботинка.
– Дорогая, будь моя воля, я бы вас с Полом голышом усадила на Крайслер-билдинг. Но я пытаюсь тебя защитить.
Потом, к моему громадному облегчению, Бетти вспомнила, что ей надо бежать. Я проводила ее в приемную, где она поставила денежное дерево на стол Пиа.
– Надеюсь, вы не ждете, что я это депонирую. – Пиа с сигаретой в руке откинулась в кресле.
– Представляю, как ты будешь смотреться на Пятой авеню. Кстати, Пиа, дорогая, ты носишь лифчик?
– Надо говорить «бюстгальтер».
Бетти бросила ей на стол доллар.
– Вот, возьми, купи себе бюстгальтер. В детском отделе они дешевле.
Как раз когда подруга пошла к выходу, из лифта вышел Пол