заполненный бланк, распишитеся внизу о вашей подписке о невыезде. А вы, Павел Викентьевич, пока свободны. («Он что, вероятно, обо мне все знает?») Свободны пока. Пока. До свидания.
На первый семинар мой после каникул явились все. Даже непривычно было, что много так в семинаре народу.
Но они сидели тихие, совсем не как всегда, слушали, записывали. Потому я решил, что пора, пожалуй, дать им задания для докладов, предложить темы. И еще я хотел поговорить с деканом, я ведь аспирант, а профессор уехал, – кто будет теперь моим руководителем?
Но ей было явно не до меня: – Потом, потом. – Что-то ее беспокоило, вовсе не мои аспирантские дела. И кафедру после каникул она не собирала ни в первые дни, ни через неделю.
А у меня дома в комнате вдруг ожил всегда молчавший телефон – мне-то некому было в городе звонить. А тут все почему-то звонили, не туда попадая, извинялись или не извинялись. И, в конце концов, выдал мне телефон вот что:
– Добрый день, – сказал приятный мужской голос, – Вы давно не были в нашей 4-ой зубоврачебной поликлинике, А мы могли бы вам сейчас помочь.
Это вот было уже чересчур.
– Большое, большое вам спасибо, – сказал я, стараясь быть так же точно очень приятным, – Но у меня все зубы вставные, – И даже лязгнул для подтверждения здоровыми своими зубами.
Черт знает что, Я вышел во двор, Солнце сияло, словно все это еще лето, И на бревне среди пожухлой травы, жмурясь от солнца, сидела, как ее? Ну и имечко, Милица Борисовна и курила, отводя то и дело рукой челку со лба, Джинсы на ней были сильно потерты и желтая на ней футболка.
– Здравствуйте, – сказал я вежливее, как можно, – Что ж это вы не в музее?
– Уволили, знаете, – Она выдохнула вверх струю дыма, – Сижу теперь на воле, Тепло, не правда ли?
– Н-да, – сказал я, – Тепло, – Думая, как бы это поприличней распрощаться.
– Да вы не сочувствуйте, не надо, Музей все равно закрыли, Всех и уволили.
– Это как?
– Да так, – И протянула мне: – Курите? – пачку сигарет.
– Нет, спасибо, Бросил.
– Новая жизнь началась, – продолжала она, скривившись, – Вы, по-моему, не на Луне живете, Все будет по-другому. Только неизвестно никому, кто все-таки над нами, ничего ж не объявляют, не объясняют, Кто все это делает? Я вот хотела в библиотеку, что ли, устроиться, да и там что-то неладно.
– Ну это не везде вовсе, у нас в университете…
– В университете? – повторила она насмешливо, – Что ж, желаю вам самого доброго.
И ушел я от нее, просто как оплеванный, Черт меня дернул заговаривать! Как непохожа она стала на симпатичную ту девушку, что пробегала мимо меня по коридору, не здороваясь.
Студенческая наша столовая располагалась на пятом этаже, И чтобы не взбегать бесконечно по ступенькам, да еще опаздывали всегда, – норовили в лифт, Хотя и не поощрялось: он был грузовой, просторный лифт, набиралось туда студенческого народа, как говорится, под завязку, А обычный лифт не работал давно.
Я втиснулся, стояли тут почти впритирку, Ребята толкали девчонок,