многих семейных психотерапевтов. У меня была теория о том, как именно я вызываю изменения. Ричард Бэндлер и Джон Гриндер помогли мне существенно улучшить мое понимание этого процесса, поскольку они нашли способ измерить и описать, как это происходит.
Вирджиния Сатир
Предисловие
Я пишу предисловие к этой книге с каким-то странным удовольствием, поскольку Джон Гриндер и Ричард Бэндлер сделали нечто аналогичное тому, что я и мои коллеги пытались сделать 15 лет назад.
Задачу, которая стояла перед нами, было легко определить: заложить адекватную теоретическую базу для описания человеческих взаимодействий.
Трудность состояла в определении понятия «адекватный» и в том обстоятельстве, что то, что следовало описать, включало не только последовательность действий при успешной коммуникации, но также и паттерны непонимания и патологической индукции.
Науки о поведении, особенно психиатрия, всегда избегали теории, и нетрудно составить список различных маневров, посредством которых они это делали: историки (и некоторые антропологи) поставили перед собой невозможную задачу, заключающуюся в том, чтобы не создавать теорию, но накапливать как можно больше данных, – задача для детективов и судебных юристов. Социологи сводили сложные вариации известных фактов к такой предельной простоте, что ограненные самородки можно было пересчитать по пальцам. Экономисты верили в транзитивное предпочтение. Психологи принимали любые виды внутренних объяснительных сущностей («эго», «тревога», «агрессия», «инстинкт», «конфликт» и т. д.), так что начинали напоминать средневековых «психотеологов».
Психиатры барахтались во всех этих методах объяснения; они искали в событиях детства факты, позволяющие объяснить текущее поведение, выводя новые данные из того, что им было известно. Они пытались определить статистические закономерности заболеваний. Они привлекали для объяснения внутренние сущности и мифологию, «ид» и «архетипы». Вдобавок ко всему они заимствовали из физики и механики понятия «энергия», «напряжение» и тому подобное, чтобы добиться наукообразия.
Но было несколько концепций, на основе которых можно было начать работу: «логические типы» Рассела и Уайтхеда, «теория игр» фон Неймана, понятие сравнимых форм (называемых «гомологичными») в биологии, концепция «уровней» в лингвистике, анализ «шизофренических» силлогизмов, проведенный фон Домарусом, понятие изменчивости в генетике и связанное с ним понятие бинарной информации. Предпринимались попытки определить понятия «паттерн» и «избыточность». И кроме всего прочего, была идея гомеостаза и саморегуляции, пришедшая из кибернетики.
Из этих разрозненных кусочков выросла иерархическая классификация уровней сообщения и (на этой основе) научения, были заложены основы теории «шизофрении» и предпринята попытка, очень незрелая, классифицировать способы, которыми люди и животные кодируют сообщения