на длинные двухэтажные, добротные на вид дома. Квадратом, словно пехотное каре, вне стен справа от дороги.
– Что это? – маленький аббат чуть поморщился, недоверчиво оглядывая ряды краснокирпичных, нежилых на вид строений.
– Честно говоря, забыл как это называется, – вновь оскалив зубы, пояснил капитан, – новомодное изобретение, специальные дома для постоя солдат, дабы не смущать покой мирных обывателей. Кто-то из ваших соотечественников изобрёл*, а наши генералы перенимают. (* вообще-то изобрёл казармы французский министр Кольбер и десятилетием позже)
– Казарма. Хорошая идея, наверное, – всё так же недоверчиво проговорил француз, – но не думаю, что для нас. Приятного отдыха Вам, капитан. А мы остановимся в городе.
Сержант пробурчал под нос что-то невразумительное, о том, что неплохо бы всяким скорым на дурацкие новинки господам французам самим оценить на своей шкуре мудрость их соотечественника. Господа французы предпочли ветерана не расслышать – их парочка отделились от колонны и скорой рысью поскакала к воротам. Солдаты проводили их глазами и свернули направо. Рота втянулась под арку, на мощёный казарменный двор. Ряды сломались, капралы отделений заорали своим «разойдись», с грохотом и лязгом встали, окончив свой марш, тяжёлые повозки. Магда на козлах бросила поводья, подышала, согреваясь, на руки, сказала – на вдохе, одним, коротким: «дошли». Анна спрыгнула, прошла, разминая ноги, пару шагов оглядываясь. Куда же её на этот раз занесла судьба. Капитан окинул взглядом снующий вокруг человеческий муравейник, махнул сержанту рукой и сказал, скаля белые зубы:
– Оставайтесь на хозяйстве, сержант. Я в город, насчёт дров и провианта договариваться. – сказал, и, не дожидаясь ответа, толкнул коня.
Неказистая капитанская лошадь проскакала, цокая копытами, прочь со двора, к приветливо распахнутым городским воротам.
Сержант задумчиво поглядел начальству вслед, почесал бороду, помянул, порядка ради, непечатными выражениями начальство высшее, в низкопоклонстве перед всем западным погрязшее, потом начальство непосредственное, слишком хорошо устроившееся, по вескому сержантскому мнению. Потом набрал воздуха в грудь, помянул ещё раз французские новины, из-за которых порядочные воины вынуждены ютиться на стоянках черть-и-где вместо того, чтобы честно – благородно спать по тёплым домам обывателей, как всякому ветерану известно – именно для того провидением и предназначенных. Пока ветеран ругался, рота успешно разместилась и без него. Сержант кивнул, вполне удовлетворенный увиденным, пробежал взглядом по мощеному казарменному двору и свистнул проходящему мимо солдату:
– Эй, Майер, иди-ка сюда, – долговязый Майер замер на полушаге, развернулся и изобразил всем видом энтузиазм, требуемый уставом при виде начальства. Сержант кивнул и проговорил добродушным, но строгим голосом:
– Передай Гансу, чтобы побыл на хозяйстве. Я в город, –